Она, все еще крепко прижимая к груди младенца, могла лишь кивнуть на стену:
– Там, через одну дверь.
Тут я допустил вторую ошибку, когда закрывал дверь, не повернувшись лицом к лестнице. Едва я сделал шаг назад, за моей спиной грохнул выстрел, и в то же мгновение я почувствовал сильный толчок в спину. Меня кинуло вперед, но я удержался на ногах, инстинктивно присел, спрятавшись за перилами. Кажется, амбал пришел в чувство намного быстрее, чем я предполагал. Но почему я еще жив? Пуля застряла в рюкзаке?
Я, конечно, не мог найти более подходящего момента, и пощупал рукой рюкзак. Все ясно. Золотой дракончик спас мне жизнь. Кажется, он цел, а вот мое великое произведение искусства – глиняная тарелка, в которую я замуровал дракона, – рассыпалась на кусочки.
Не поднимаясь на ноги, я на корточках дополз до третьей двери, медленно открыл ее, ожидая выстрела над головой, но вокруг повисла гробовая тишина. Второй раз так не повезет, подумал я и в кабинет вошел, если это можно было так назвать, не выпрямляясь.
Я закрыл за собой дверь, предусмотрительно повернув ключ в замке. Августино сидел в кресле спиной ко мне и не мог не услышать, как я вошел.
– Что там случилось? – спросил он, не оборачиваясь.
Вопрос, конечно, был адресован не ко мне, хотя я мог очень обстоятельно ответить на него. Не дожидаясь, пока Августино проявит беспокойство и покажет мне дуло своего пистолета, который, как у всякого порядочного мафиози, должен быть всегда под рукой, я сделал шаг вперед, положил левую руку ему на лоб и приставил к виску ствол револьвера.
Августино даже не вздрогнул и продолжал смотреть через открытое настежь окно на теннисный корт, где все еще истязал себя мячиком негр в красной майке. Я потянулся рукой к шторе и задернул ее, после чего развернул кресло-качалку и нацелил пистолет в переносицу Августино.
– Здравствуйте, папочка, – сказал я ему.
Вот бы у кого поучиться выдержке! Августино даже не шевельнул своими пышными бровями, лишь медленно сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, как бы подчеркивая, что не намерен дергаться, шарить руками в поисках пистолета, бить меня в лицо и, вообще, заниматься подобной ерундой.
– Вы кто? – спросил он меня таким тоном, словно не он, а я был у него на прицеле.
Этого человека можно было назвать красивым. Крепкое, холеное лицо с ровным бронзовым загаром, который оттенял почти белые от седины волосы, идеальная стрижка, глубокие, умные глаза, впалые щеки, волевой подбородок. Что-то неуловимое в его лице напоминало Валери. Она, безусловно, была на него похожа.
Мои нервы были на пределе. Палец дрожал на спусковом крючке. Я боялся пристрелить Августино раньше времени, и он это почувствовал.
– Ну что вы так волнуетесь, молодой человек? – спросил Августино. – Наверное, первый раз вламываетесь с пистолетом в чужой дом?.. Отойдите на шаг от меня и опустите свою пушку, клянусь вам, вы будете в полной безопасности и всегда успеете выстрелить. Но вы ведь не для того пришли сюда, чтобы сразу убить меня?
– Не для того, – подтвердил я и облизнул пересохшие губы. От этого человека шла энергия силы, и я буквально ощущал ее на себе.
– Тогда сделайте то, что я вам сказал, и нам будет легче решить все ваши проблемы.
Дьявол! Он уже диктует мне свою волю, и я вынужден подчиниться. Я отошел на шаг, Августино кивнул мне на диван, и я сел. В это же время в дверь постучали, и донесся голос:
– Что с вами, шеф?
– Все нормально, – ответил Августино. – У нас серьезный разговор. – Он снова повернул лицо в мою сторону. – Ну вот, видите, как хорошо, – сказал он. – Шторку вы закрыли – правильно. Никто наобум стрелять в окно теперь не станет. И в дверь ломиться не будут. А то ведь пока взломают замок, вы меня пристрелите, так ведь?
– Да, – ответил я.
– Что будете пить? Есть ром, есть коньяк, есть шампанское. – Он сделал движение к тумбочке, чтобы открыть дверцу, но я снова поднял пистолет и направил ствол ему в лицо. – Понял, понял! – кивнул Августино, опять откидываясь на спинку кресла-качалки. – В общем, обслужите себя сами. Все напитки – здесь, в баре… Э-э, дружок, да вы умираете от жажды!
Если бы он издевался надо мной, то я вряд ли смог бы контролировать свои взвинченные нервы и совершил бы какое-нибудь резкое и глупое действо, но Августино сочувствовал мне совершенно искренне. Это было похоже на чудо: он стремительно подавлял во мне агрессивное настроение, и это было опаснее, чем если бы он неожиданно достал откуда-нибудь оружие. Не опуская пистолета, я сделал шаг к тумбочке, открыл дверцу и на ощупь стал вынимать из нее бутылки. Улыбаясь, Августино следил за мной.
– Ну вот, вы наконец ухватили кока-колу. Да-да, не сомневайтесь, срывайте пробку и пейте на здоровье.
Я пил большими глотками, пена стекала по бороде, капала на грудь. Августино не сводил с меня глаз.
– Никак не могу понять, кто вы. Похож на американца… Полисмен? Но внешний вид, борода! Агент ФБР? Тоже маловероятно. Вы хоть и храбрый, но действуете непрофессионально. Гринперос? Нет, тоже не то…
– Не пытайтесь отгадать, это бесполезно. Я не американец, я русский. И зовут меня Кирилл Вацура.
Сказать, что Августино удивился, значит, не сказать ничего. Он приоткрыл рот, развел руками, покачал головой и даже попытался привстать с кресла, но я упреждающе махнул пистолетом.
– Вацура! – воскликнул он. – Этого быть не может! Я вас, в общем-то, представлял несколько другим, но, клянусь, вы оказались лучше! Мы уже потеряли всякую надежду увидеть вас живым. К черту ваш пистолет! К черту пепси-колу! Сейчас вы примете ванну из шампанского!
– Сидите, Августино, и старайтесь не делать резких движений, – на всякий случай предупредил я.
– Да что вы, дорогой, никак не уйметесь? Двери этого дома всегда для вас открыты, и совсем не надо было вламываться сюда с оружием, как в банк. Мы уже заждались вас, дорогой вы мой!
– Кто это – мы?
– Я, Валери и Алеша.
Я усмехнулся от того, как ласково он назвал картавого.
– Алеша, если я правильно понял, это ваш бывший зятек?
– Ну, бывший, будущий – какая разница. Все равно я люблю его, как своего сына. В жизни всякое случается. Не подошли они друг другу, развелись, ну а мне-то с ним зачем портить отношения? С Валери они остались друзьями, а мы с Алешей – компаньонами… Да вы присаживайтесь и расслабьтесь. Поверьте мне, Кирилл, это не сельва со своими дикими законами, здесь у вас нет врагов.
Я покачал головой и переложил пистолет в левую руку – правая устала и вспотела. Этот Августино, как и его дочурка, умел заговаривать зубы. Над домом пророкотал вертолет, и мы оба слушали, как постепенно удаляется, утихает дребезжащий звук.
– А если я сейчас вас пристрелю? – спросил я тихо. – Нажму на курок и поставлю точку.
– Кирилл, дорогой, а смысл?
– Ну, предположим, без всякого смысла. Просто ради того, чтобы убить. Как часто делал ваш любимый Алеша.
Августино изобразил недоумение:
– Бог с вами! Убить человека ради убийства? Вы совсем не знаете Алексея. Это замечательный, умный человек, перспективный ученый. Кстати, вы еще не знакомы с его трудами? – Он кивнул на книжную полку. – Взгляните, второй ряд сверху, в бордовом переплете: «Алексей Арикян. Происхождение и развитие этноса приамазонской сельвы», «Зодчество древних инков», «Генеалогия яномаки и токано»… Вот еще выше несколько рефератов по проблемам выживаемости индейских племен, это последние работы. Все это, мой дорогой, написано им, а издано в довольно престижном университете США. Возьмите, почитайте.
Внезапно у меня мелькнула мысль, что мы говорим о совершенно разных людях. Пятясь спиной, я подошел к полке и снял одну из книг, раскрыл на титульном листе и мельком взглянул. Картавый, вооруженный сачком для ловли бабочек, улыбался мне с фотографии.
Это был бред, наваждение! Я отшвырнул книгу, будто она обжигала мне пальцы.
– Говорите, перспективный ученый? Замечательный человек? А людей он потрошил тоже ради науки? Проламывал черепа, резал ножом, давил машиной – ради науки?