Дворянские каги постановили, что в Генеральных штатах каждое из сословий должно собираться отдельно и голосовать как единое сословие. Духовенство отвергало веротерпимость и просило отменить гражданские права, недавно предоставленные протестантам. Некоторые каэры призывали оставить большую часть десятины приходу и обеспечить доступ всех священников к должностям в иерархии. Почти все церковные кайеры осуждали безнравственность эпохи в искусстве, литературе и театре; они приписывали это ухудшение чрезмерной свободе прессы и призывали к исключительному контролю над образованием со стороны католического духовенства.
В кайерах «Третьего сословия» выражались в основном взгляды среднего класса и крестьян-собственников. Они ратовали за отмену феодальных прав и транспортных пошлин. Они требовали карьеры, открытой для талантов всех сословий, на всех должностях. Они осуждали богатство церкви и дорогостоящее безделье монахов. В одном из кайеров предлагалось, что для покрытия дефицита король должен продать земли и ренту духовенства; в другом — конфисковать все монастырское имущество.35 Многие жаловались на разорение ферм животными и охоту дворян. Они требовали всеобщего бесплатного образования, реформы больниц и тюрем, полного уничтожения крепостного права и торговли рабами. Типичное крестьянское письмо утверждало: «Мы — главная опора трона, истинная поддержка армий… Мы являемся источником богатства для других, а сами остаемся в нищете».36
В целом эти выборы Генеральных штатов стали гордым и щедрым моментом в истории Франции. На какое-то время Франция Бурбонов стала демократическим государством, в котором, вероятно, голосовала большая часть населения, чем сегодня ходит на выборы в Америке. Это были честные выборы, не такие беспорядочные, как можно было бы ожидать в столь новаторской операции; очевидно, они были более свободны от коррупции, чем большинство выборов, проводимых в более поздних демократических странах Европы.37 Никогда прежде, насколько нам известно, правительство не обращалось к своему народу с таким широким предложением проинструктировать его о методах процедуры и сообщить ему о своих жалобах и желаниях. Взятые в целом, эти cahiers давали правительству более полное представление о положении дел во Франции, чем оно когда-либо имело. Теперь, если вообще когда-либо, Франция располагала материалами для государственной деятельности; теперь она свободно выбирала своих лучших людей из всех сословий, чтобы встретиться с королем, который уже делал смелые предложения о переменах. Вся Франция преисполнилась надежд, когда эти люди из всех уголков страны направились в Париж и Версаль.
V. ENTER MIRABEAU
Один из них был дворянином, избранным простонародьем Экс-ан-Прованса и Марселя. Отличаясь этим необычным и двойным достоинством, Оноре-Габриэль-Виктор Рикети, граф де Мирабо, некрасивый и очаровательный, стал главной фигурой Революции с момента своего прибытия в Париж (апрель 1789 года) и до своей преждевременной смерти (1791 год).
Мы уже отмечали его отца — Виктора Рикети, маркиза де Мирабо — как физиократа и «друга человека», то есть всех, кроме жены и детей. Вовенарг описывал этого «друга человека» как «пылкого, меланхоличного человека, более гордого и беспокойного… чем море, с неутолимой жаждой удовольствий, знаний и славы».3838 Маркиз признавал все это и добавлял, что «безнравственность была для него второй натурой». В двадцать восемь лет он решил выяснить, достаточно ли одной женщины; он попросил руки Мари де Вессан, которую никогда не видел, но которая была наследницей огромного состояния. Женившись на ней, он обнаружил, что она была неряхой и некомпетентной, но за одиннадцать лет она подарила ему одиннадцать детей, из которых пятеро выжили в младенчестве. В 1760 году маркиз был заключен в тюрьму в замке Венсенн за подстрекательские писания, но был освобожден через неделю. В 1762 году жена покинула его и вернулась к матери.