Люди подходили ко мне, глядели, что-то говорили друг другу. Наконец приблизились двое в полном боевом снаряжении, один из них тронул меня за плечо.
– Иди туда, – показал он.
Я последовал приказу, а они сопровождали меня по обе стороны. Подъемный мост со скрипом возвращался на место. Мы направились к главному зданию из темного камня. Через просторную прихожую в зал приемов, а потом к лестнице. Провожатый справа жестом пригласил меня подняться. На втором этаже мы остановились перед тяжелой деревянной дверью. Стражник постучал.
– Войдите, – раздался в ответ, к несчастью, слишком знакомый мне голос.
Мы вошли.
Он сидел у окна во двор за большим деревянным столом. Коричневая куртка наброшена поверх черной рубашки, черные брюки свободно заправлены в темные сапоги. За широким поясом – кинжал с роговой рукояткой. На столе перед ним лежал короткий меч. Рыжие волосы и бороду припудрила седина. Глаза его были черны, как ночь.
Ганелон посмотрел на меня, а потом обернулся к двум стражникам, что внесли следом носилки.
– Положите его на мою кровать, – распорядился он. – Родерик, за дело.
Его личный врач Родерик был немолод и не производил впечатления человека, способного натворить бед. Не затем тащил я Ланса из такой дали, чтобы его уморили каким-нибудь кровопусканием.
А потом Ганелон вновь обернулся ко мне.
– Где вы нашли его? – спросил он.
– В пяти лигах к югу отсюда.
– Кто вы?
– Меня зовут Кори, – отвечал я.
Он внимательно разглядывал меня, тонкие губы змеились в усмешке.
– И какова же ваша роль в этой истории?
– Не знаю, что вы имеете в виду, – ответил я.
Я сгорбился, старался говорить медленно, тихо и неуверенно. Моя убеленная дорожной пылью борода была длиннее, чем у него. Я надеялся, что кажусь стариком. Слова его свидетельствовали пока, что мне это удалось.
– Я спрашиваю, почему вы помогли ему?
– Как говорится, человек человеку брат, – отвечал я.
– Вы иностранец?
Я кивнул.
– Тогда рад видеть вас своим гостем столько времени, сколько вы пожелаете.
– Благодарю. Скорее всего я уйду отсюда завтра.
– А теперь прошу разделить со мной ужин и поведать обо всем случившемся.
Так я и сделал.
Ганелон слушал внимательно, не отрывая от меня колючих глаз. Выражение «разить взглядом» всегда казалось мне поэтическим преувеличением, но только не в тот вечер. Он буквально пронзал меня взором. Я пытался понять, что знает он обо мне и о чем догадывается.
А потом нахлынула усталость, голова моя вдруг отяжелела. Усталость, вино, теплая комната – все навалилось разом. Я словно бы стоял где-то в углу, слушал оттуда разговор и видел себя. И понял, что хоть на короткие усилия я уже способен, однако выносливости еще не хватает. Я заметил, что руки мои трясутся.
– Прошу прощения, – услышал я свой голос. – Усталость от дневного перехода одолевает меня…
– Сочувствую, – ответил Ганелон. – Договорим утром, а теперь спите, спокойного сна.
Он подозвал одного из стражей и приказал проводить меня. Должно быть, по дороге я спотыкался – помнится, стражник поддерживал меня под локоть.
Всю ночь я спал мертвецким сном, и был он беспробудным и долгим… часов четырнадцать или больше того.
Утром все мои суставы ломило.
Я умылся. На высоком столике стоял таз с водой, рядом кто-то предусмотрительно положил мыло и полотенце. Горло еще першило от пыли, в глазах то и дело двоилось.
Я сел, чтобы прийти в себя.
Некогда я мог пройти весь этот путь с Лансом на руках, даже не почувствовав его веса. В ту пору у меня хватило сил, чтобы пробиться к Колвиру, в сердце Амбера.
Те дни миновали. Я словно бы постарел. Да я, должно быть, и выглядел стариком.
Надо было что-то делать.
Вес и силы не торопились возвращаться ко мне. Этот процесс следовало ускорить.
И я решил, что неделя-другая спокойной жизни и упражнений только пойдут на пользу. Пока Ганелон ни словом, ни жестом не показал, что узнал меня. Отлично. Я воспользуюсь его гостеприимством.
Решив так, я отыскал кухню и с удовольствием поглотил плотный завтрак. На самом деле было уже время ленча, но следует называть вещи своими именами. Хотелось курить, хотя отсутствие табака доставляло мне даже некоторое извращенное удовольствие. Судьбы следили, чтобы я не изменял себе.
Неспешно я вышел во двор, на яркий солнечный свет, и долгое время следил за упражнениями расквартированных там воинов.
В дальнем конце двора звенели тетивой луки. Мишени были привязаны к снопам соломы. Я заметил на больших пальцах воинов наперстки. Тетиву воины брали по-восточному, а не тремя пальцами, как принято в Авалоне. Это различие заставило меня призадуматься о той Тени, куда я попал.