Одновременно поднялась шумиха в ООН. Соединенные Штаты были обвинены в причастности к этой акции. Тогда Кеннеди принял решение отменить второй авианалет. И хотя парашютисты-интервенты из так называемой «кубинской бригады» приняли бой, ничто уже не могло спасти их от поражения: на третий день все было кончено…
Я начал книгу с кубинской проблемы не случайно, ибо самому пришлось впоследствии принять в ее решении непосредственное участие. Я находился в США и в дни убийства президента Дж. Кеннеди. Но обо всем этом более подробно в последующих главах.
А сейчас я хочу рассказать о том, как я пришел в разведку.
Родился я в 1914 году в семье железнодорожного стрелочника, выходца из крестьян Тульской губернии. После семилетки учился в фабрично-заводском училище, на рабфаке, в Московском институте инженеров связи на радиофакультете, который успешно закончил.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В институт часто приходили представители военных академий, беседовали со студентами: шел набор кандидатов. Дошла очередь и до меня. Однажды меня вызвали в ЦК ВКП(б).
– Мы хотим предложить вам, молодому специалисту, очень интересную работу…
– Что ж, если подхожу – возражений не имею. Вся жизнь впереди, – ответил искренне я и вскоре уехал по путевке в дом отдыха в Геленджик. Солнце, море, кипарисы – все прекрасно! Но однажды ко мне подошел незнакомый человек и предъявил удостоверение местных органов НКВД.
– Вам необходимо, товарищ Феклисов, срочно выехать в Москву, – улыбнулся он. – Отдохнете потом…
В Москву – это понятно, но к кому я должен явиться? Телефон мне не дали. Загадки, да и только! Ведь посетивший меня энкаведист толком не объяснил, куда надо прибыть. Поэтому я не стал особенно торопиться, и когда вышел срок моего отпуска, вернулся домой. А там меня уже ждали встревоженные родители. Выяснилось, что несколько дней подряд к нашему дому приезжает черная «эмка».
– Тебя, сынок, разыскивают, – покачал головой отец. – Натворил что-нибудь, признайся. Соседей расспрашивают. Вот беда-то…
Через некоторое время в дверях появился мужчина лет сорока, с орлиным носом, в пенсне. Пробасил:
– Кажется, Александр вернулся? Родители, как по команде, утвердительно кивнули.
– Попросите-ка его выйти во двор. Разговор состоялся короткий:
– Ну, молодой человек, хочу от души поздравить – вы зачислены в школу особого назначения, сокращенно – ШОН, на один год. Там будете теперь жить и учиться. Ясно?
Затем сказал, чтобы я захватил мыло, зубную щетку, порошок и пару нижнего белья: меня сразу отвезут в школу.
Я бросился домой и объяснил, что меня срочно оформляют на работу под Москвой и мне нужно немедленно ехать туда, а вернусь через неделю. Все мои домашние – от дедушки с бабушкой до младшей сестренки, которой уже исполнилось 14 лет, – молча смотрели, как я перекладывал из чемодана в портфель незатейливые вещи. Попрощавшись со всеми, я ушел с незнакомцем.
Мы помчались по Горьковскому шоссе и скоро прибыли в школу, находившуюся в Балашихе. Мне показали комнату, где я должен был жить вместе с другими товарищами, классы, столовую, просторный двор.
Когда я в субботу возвратился домой, родители и родственники вздохнули с облегчением. Они стали расспрашивать, какую же работу мне предложили. Я ответил:
– Берут радиоинженером на секретную радиостанцию, а в чем будет заключаться работа конкретно, пока неизвестно.
И действительно, я ничего толком не знал. Мое приобщение к миру разведки было для меня полной неожиданностью. Теперь, бросая взгляд в прошлое, должен сказать, что отчетливо понимаю, насколько неожиданно произошел крутой перелом в моей судьбе.
В то давнишнее воскресенье я еще не осознал, что мобилизация меня в органы госбезопасности резко изменит мой образ жизни, оторвет от родных мест, от близких и друзей, среди которых я вырос, и направит мою судьбу по новой, весьма сложной, но интересной дороге, откроет перспективы, о которых я не только не мечтал, но которые мне никогда и не снились.
Условия и обстановка в ШОН оказались непривычными. Школа размещалась в лесу в добротном деревянном двухэтажном доме; ее территория была огорожена забором. В верхнем этаже располагались пять спальных комнат, душевая, зал для отдыха и игр, а в нижнем – два учебных класса и столовая. Спальные комнаты были большие, в них находились два стола для занятий, две роскошные кровати с хорошими теплыми одеялами и два шкафа для одежды. Перед кроватями – коврики. Комната содержалась в идеальной чистоте. По сравнению с обстановкой, в которой я жил дома, где зимой спал на сундуке за печкой, а летом – в сарае на дровах, эти условия казались райскими.