Ночью наш эшелон снова двинули в путь, сначала обратно до Вильно, затем повернули на север. Под утро выгрузились на горящей еще после налета немецкой авиации станции Выру, на границе Эстонии и Латвии. Похоже было на то, что немцы ожидали прибытие нашего эшелона с танками, но поторопились с бомбежкой станции нашей выгрузки, а может быть, машинист, видя впереди бомбежку станции, задержал свой эшелон на подходе к ней. Так или иначе, под бомбы мы не попали, до следующего воздушного налета наши танки, специально выделенные опытные механики-водители танковой бригады, в которую мы вливаемся, успели свести с платформ по специальным аппарелям и отвести в лес в выжидательный район 183-ей танковой бригады 10-го Днепровского танкового корпуса. Там нас в строю поэкипажно представали командованию танковой бригады, дополнили экипажи пулеметчиками, выдали вместо комбинезонов черные, несгораемые, как было сказано, американские костюмы из искусственной какой-то кожи, придали отделение десантников-автоматчиков и поставили в оборону на опушке леса, приказав немедленно выкопать для танков окопы и поставить в них танки. Полдня вместе с приданными автоматчиками тщательно роем среди корней деревьев первый наш танковый окоп, загоняем в него танк кормой к лесу, маскируем ветками башню, единственное, что возвышается над землей, расчищаем впереди отведенный нам сектор обстрела.
Наш, теперь уже наш, 10-и Днепровский танковый корпус (10 ДТК), вошел в состав 3-го Прибалтийского фронта, став его основной ударной силой.
Вскоре по прибытии нашей маршевой танковой роты в состав 183 танковой бригады было назначено большое однодневное тактическое учение по отработке взаимодействия частей корпуса. Поднявшись по тревоге, подразделения танковой бригады совершили небольшой марш и заняли «исходные позиции» на опушке леса перед довольно большим участком открытой местности, покрытой кустарником. Была поставлена задача по сигналу зеленой ракеты «атаковать противника», находящегося на противоположной опушке леса. Определены были для каждого экипажа цели (сделанные наспех силуэты пушек, отдельные деревья, кусты). Эти цели предстояло поразить выстрелами из пушек с ходу, с места и с короткой остановки...
По сигналу зеленой ракеты танки двинулись с места, раздались два пушечных выстрела и... взвились красные ракеты. По радио поступила команда — немедленно прекратить огонь, остановить танки. Недоумеваем, что-то случилось... Через некоторое время поступает команда — проверить маркировку всех унитарных патронов в боеукладках, вынуть и положить перед танками унитарные патроны с такими-то номерами. Оказалось, что первыми же двумя выстрелами разорвало стволы двух пушек. Ничего себе новость! У нас в танке таких номеров унитарных патронов не оказалось, у других — нам неизвестно.
Этим происшествием сразу же, надо полагать, занялись особисты, которых в то время стали называть службой СМЕРШ — смерть шпионам. Происшествие с разрывом стволов пушек породило, конечно, у каждого из нас разные вопросы, в чем дело? Все пушки танков опробованы стрельбой в тот же день, когда танки были получены на заводах. Бомбежек нас, при которых стволы пушек могли получить сильные вмятины с деформацией внутренней поверхности каналов стволов, еще не было. Очень похоже на диверсию, причем хорошо продуманную. Штатные заводские взрыватели снарядов могли быть заменены специально подготовленными, поставленными на боевой взвод, на каком-нибудь складе боеприпасов. Мы очень хорошо знаем, что нормальный взрыватель становится на боевой взвод только при выстреле за счет инерционности его бойка. В этом же случае, похоже было, взрыватели, были заранее поставлены на боевой взвод и при встряске от выстрела ударили по детонаторам взрывателей в момент выстрелов.
Учение на выжидательной позиции юго-западнее Выру было немедленно отменено, танковая бригада была переброшена в какой-то другой выжидательный район, а оттуда, загрузив на борта танков второй боекомплект снарядов в ящиках — на исходную позицию, где танки находятся в состоянии высшей степени готовности к танковой атаке.
Начавшееся было наше учение с боевой стрельбой могло быть отменено и по другой причине командованием 3-го Прибалтфронта или, скорее всего, маршалом А.М. Василевским, так как оно было затеено не очень осмотрительно. Танковый корпус, основная ударная сила 3-го Прибалтфронта, таким учением демаскировал свое место расположения. Противник, чья разведка, наверняка внимательно следила за сосредоточением советских войск в Прибалтике, сразу бы определила и тип танкового соединения, и его структуру, и количество и тип танков. А танки наши были новой модели — Т-34-85, оснащенные новой более мощной танковой пушкой ЗИС-С-53.
После незадачливого учения по сколачиванию взаимодействия частей корпуса нас перебрасывают с одной выжидательной позиции на другую в непосредственной близости от линии соприкосновения с противником, как будто для того, чтобы приучить к фронтовому грохоту артиллерийской канонады, близкому разрыву бомб и звукам пролетающих над головой мин и снарядов. Операция по прорыву обороны противника уже, видно, началась, стоит непрерывный гул артиллерийской перестрелки. И наша, и немецкая артиллерия бьют через наши головы. Над нами эскадрилья за эскадрильей идут на штурмовку советские штурмовики Ил-2, рядом с ними идут сопровождающие их истребители. Выше их, тоже в четком строю, летят на бомбежку немцев наши пикирующие бомбардировщики Пе-2, также в сопровождении истребителей. Через короткое время илы возвращаются обратно тоже над нами, разрозненно, у многих вместо хвостового оперения одни его ребра, сзади полощутся лохмотья обшивки хвостового оперения. Истребителей не видно, наверное, ввязались в воздушный бой с истребителями противника, и штурмовики остались без прикрытия.
Больше всего с земли приходилось наблюдать и в Прибалтике, и позднее в Восточной Пруссии отважные действия наших штурмовиков. И постоянно так: туда стройными рядами под прикрытием истребителей, обратно всегда сильно потрепанными, не все и без прикрытия истребителей.
Многократная переброска нас с одной исходной позиции на другую, почти каждодневная, изрядно нам осточертела, на каждой позиции надо было в обязательном порядке рыть для танков окопы. Эти, казавшиеся нелепыми действия нашего командования, изрядно изматывали силы. Лишь много лет спустя прочитал в одном из изданий воспоминаний маршала А.М. Василевского строки о том, что таким путем наше командование пыталось ввести противника в заблуждение о месте ввода в прорыв нашего такового корпуса.
Наконец-то под вечер 22 сентября 1944 года с исходной позиции в лесочке под пологим холмом, на которую мы встали пару часов тому назад, мы атакуем противника всей 183-ей танковой бригадой. Это была первая наша танковая атака, многие детали которой помнятся до сих пор. Её я подробно описал ранее, здесь детали опустим. Первая наша танковая атака закончилась для нашего танкового взвода тем, что два танка из трех засели в маленьком незаметном болотце за хутором, из которого мы легко выбили немцев. Правильнее может быть сказать — они, после нашего их обстрела из пушки с коротких остановок, покинули свои траншеи у хутора и отошли в лес. Всю ночь после этого мы вытаскивали свои танки. Для этого ротный выделил после отменной брани всего один танк, дополнительные буксировочные тросы, весом больше пуда, пришлось брать с других танков находящихся метрах в трехстах от нас, потом относить их обратно. Под утро, изрядно измотавшись, мы занял и свое место на новой исходной позиции нашего танкового батальона на опушке леса, вдоль дороги, ведущей к реке, мост через которую немцы разрушили. Там находятся наши автоматчики, а мы будем ждать здесь восстановления моста. Хочется спать, но моя очередь дежурить у танка. Сажусь на башню, свесив ноги в открытый люк внутрь, и сразу задремываю сидя.