Однажды я решил проверить степень готовности вяленых судаков. Открыв окно, я заглянул под балку на чердаке. Мои проволочные крючки были пустыми. Я задумался. Людям в эту часть чердака хода не было. Я вспомнил огромного черного соседского кота. В груди поднялась волна возмущения. Столько труда и все напрасно!
Я продолжал ездить на Гидигич. Принесенных судаков я снова засолил. В этот раз я решил быть предусмотрительным. Закрыв фанерой проход на чердак, я сбил кубическую рамку из планок, которых возле гаража, служащего мастерской хозяину дяде Толе, было навалом. Наш хозяин был столяром.
В кубическую рамку подвесил моих судаков. Чтобы не садились мухи, тщательно укрыл марлей и завязал снизу. Все сооружение повесил за окном. Кота там я ни разу не видел. Через несколько дней, вернувшись домой с занятий, бросил взгляд на мое приспособление. Подвешенные мной судаки отсутствовали. Я открыл окно. Все мои судаки лежали внизу, на натянутой вместо дна, марле. Головы судаков были наполовину съедены. Над каждой головой трудились по несколько ос.
До меня дошло. Прикрыв ос, чтобы не ужалили меня, снял фанеру. Заглянул на пол чердачного помещения. Все мои судаки лежали внизу. Только голов у них не было. Я поднял мою рыбу. Несмотря на то, что рыба не была подвешена, судаки отлично провялились. Кубическую рамку я вывесил за окно. Пусть едят головы! Главное, что кот ни при чем...
Однажды, приехав на Гидигич, стал проводить блесну. Никакого эффекта! Я безрезультатно менял блесны. Потом закрепил колеблющуюся блесну, изготовленную мной из серебрянной румынской монеты с изображением короля Михая. Снова пусто. Я решил забросить еще пару раз и отправиться домой.
После очередного заброса, я ощутил резкое, непривычное сопротивление лески. Зацеп? Я стал вращать катушку. На том конце моего спиннинга что-то, с частыми вибрациями, мне мощно противилось. Такого сопротивления я еще не ощущал. Вспомнился Днестр, выуженное в прошлом году огромное дырявое корыто. Нет, сейчас там, на глубине, было что-то живое! Не сбавляя темпа, я вываживал, пока неизвестную мне, но желанную добычу.
Наконец в воде я увидел, по моим меркам, большого, яростно извивающегося и сопротивляющегося мне окуня. Я вытащил добычу на берег. В сравнении с добытыми ранее окунями, сегодняшний горбач казался гигантом. Рыбачивший неподалеку спиннингист, наблюдавший мою схватку с окунем, подошел. Протянул, недавно появившиеся в продаже, круглые пружинные весы. Я взвесил. Мой окунь потянул на килограмм и триста пятьдесят граммов.
Желание собрать снасти и идти к автобусной остановке покинуло меня. Заброс! Еще заброс... После очередного заброса, вываживая блесну ближе к берегу, почувствовал знакомый рывок. Добыча сопротивлялась яростее, нежели первый окунь. Я предвкушал мое торжество. Когда я вывел добычу на прибрежную траву, оказалось, что первый окунь был крупнее. Последовавшие десятка полтора забросов эффекта не дали. Да и темнело стремительно. Я собрал снасти, добытую рыбу и направился к автобусной остановке.
Прибыв домой я долго чистил окуней. Занятие это мне никогда удовольствия не приносило, особенно если передо мной лежали окуни. Но сегодня я чистил их с удовольствием. Убрал жабры. Стал потрошить. В более крупном окуне была икра. В другом - молоки. Печень обоих была огромной. Жир с короткого кишечника убирал легко, одним движением.
Признаю, все мои соплеменники по рыбной ловле грешат преувеличением. Каюсь, иногда ловлю себя на том, что бываю грешен и я. Но в тот вечер... Не раздувая кадила, скажу: в тот вечер мы с Таней довольно сытно поужинали жаренными молоками, икрой и печенью, приготовленных на окуньем жиру.
Та осень, пожалуй, была самой результативной в моей рыбацкой карьере. 15 октября родился Олег. Потом академотпуск Тани. Еженедельные, каждую пятницу поездки в Окницу к моим родным. Первого сентября мы вернулись с Таней в Кишинев. Олег остался с бабушками. Казалось бы, рыбачь - не хочу.
Но началась интернатура по отоларингологии. Я почувствовал себя в своей тарелке. Чтение литературы, пациенты, операции, дежурства, изготовление, усовершенствованных мной, инструментов целиком поглотили меня и мое время. На Гидигич я больше не ездил. До сих пор..
Холера
Я перешел на пятый курс медицинского института, когда, будучи дома у родителей, во второй половине августа получил по почте открытку. Специальным постановлением СовМина и приказом по институту студенты старших курсов отзывались в распоряжение ректората. В республике было объявлено чрезвычайное положение с связи со вспышкой в Молдавии холеры.
Я быстро собрался. Мама вытащила из морозильника, накануне замороженную для брата, который работал в Окницкой больнице, огромную, необычайно жирную курицу.
- Бери. Пока доедешь, разморозится. Сваришь в общежитии.
К полудню следующего дня я уже был в институте. В деканате были сформированы группы, в которые входили студенты лечебного, педиатрического и санитарно-гигиенического факультетов. Собравшихся в аудитории старшекурсников напутствовали декан, доцент кафедры инфекционных заболеваний и какой-то начальник из министерства.
Нашей группе в составе семи человек надлежало выехать назавтра в села Фарладяны, Гиска и Хаджимус, юго-западнее Бендер по течению Днестра. В моей голове уже роились идеи о предстоящей рыбалке на Днестре. Нужны были снасти.
Я поспешил на кафедру патофизиологии. Увидев меня, Василий Иванович Нигуляну округлил глаза:
- Ты чего так рано приехал? До занятий еще почти две недели.
- Вызвали открыткой. Еду на Днестр. Будем делать подворные обходы для выявления холеры. А после обеда на рыбалку. Дайте ваш спиннинг и хотя-бы одну донку!
- Какой спиннинг? Какая донка? Специальным постановлением ловля рыбы в Днестре запрещена в связи с эпидобстановкой! В Дубоссарах ниже водохранилища и возле Пугачен в воде обнаружен холерный вибрион. Будете ходить с утра до вечера по селам и расспрашивать, кто, как и сколько раз в туалет сходил! И все это регистрировать в журнал подворного обхода! Плюс ежедневно санитарно-просветительная работа! И все это тоже регистрировать!
Мой рыбацкий пыл куда-то улетучился. Испарилось и желание ехать в глухие забендерские села. Сразу же накатили вопросы, которые я себе до той минуты не задавал:
- Где мы будем спать? Где и чем мы будем питаться?
Василий Иванович, выходя из кабинета, бросил:
- Жди меня здесь! Я скоро вернусь.
Через несколько минут Василий Иванович вернулся:
- Все решено! Я с деканом договорился. Остаешься на кафедре. У меня две подопытные группы белых крыс и одна группа кроликов. На двоих как раз работы до первого сентября. И подворные обходы зачтутся.
Сумку с вещами поместил вглубь длинного лабораторного стола. Курицу я сунул в морозильник одного из кафедральных холодильников.
С девяти утра до пополудни мы работали в поте лица. Сначала опыты, потом обработка и мытье химической посуды, ополаскивание в дистиллированной воде. Потом пробирки и чаши Петри укладывали таким образом, чтобы оставшиеся капли воды стекли на поддон. Затем сушка со стерилизацией в сухо-жаровом шкафу. Обедал. До вечера гулял по городу, музеи, кинотеатры.
Через пару дней на выходе с кафедры меня окликнули, сидевшие у фонтана на скамье, инженер отдела инженера-физика Дима и техник Леня:
- На рыбалку с ночевкой в Драсличены поедешь с нами?
- А транпорт?
- Повезет Миша, шофер с военной кафедры. Поедем на санитарном УАЗе. Там четыре носилки, матрацы. Комары не будут беспокоить. У удочек дежурить будем по очереди. Только у нас инструментов мало. Сможешь одолжить у Василия Ивановича?
Вернувшись на кафедру, я захватил мою курицу. В общежитии сотрудников института, где жил тогда Василий Иванович, забрал снасти.