- Охрана серьезная! Что же тут выпускают?
Мы подъехали к складу первыми. Заведующая, прочитав накладные, позвала низкорослого худого, с морщинистым испитым лицом, рабочего. Дала ему один экземпляр накладной и ушла в свою будку в глубине огромного складского помещения.
Работяга взял большой зеленый ящик и стал упаковывать в него картонные коробки с ингаляторами. Я внимательно следил и считал. Все правильно! Потом, насыпав мелкой стружки, стал упаковывать, завернутые в серую бумагу, редукторы. Упаковал пятнадцать. А в доверенности было указано: 20. Я спросил рабочего:
- Почему не все редукторы упаковал?
Он подал мне накладную. Там была цифра 15. Я пожал плечами.
- А тебе сколько надо?
- Всего двадцать. - сказал я, как можно тише.
- Пузырь будет?
Я не понял. В те годы у нас так не говорили. Пузырь - пузырь. Видя мое затруднение, рабочий, отвернувшись от будки, показал полусжатую кисть с оттопыренными мизинцем и большим пальцем. Вот сейчас ясно!
Я представил, что при такой строгой охране у меня на одной из проходных обнаружат пять лишних редукторов. Дальше что-либо я не хотел себе представлять. Отрицательно качнул головой.
- Дело хозяйское, - сказал рабочий. - Хозяин - барин!
В двух метрах лежали продолговатые голубые ящики. Я присмотрелся. "Легкий подводный дыхательный аппарат АПД-20." Работяга перехватил мой взгляд.
- Надо? Два пузыря!
Мне почему-то стало смешно. Я снова отрицательно качнул головой.
- Хозяин - барин!
Работяга показал на большой ящик, куда упаковывали ингаляторы и редукторы:
- Тут один как раз встанет. И стружки меньше надо!
Я улыбнулся:
- А что вообще завод выпускает?
- Да разное... Разное для водолазов, для подводных лодок, для летчиков. Работаем с космосом. - С нотками гордости за свой завод сообщил трудяга. Помолчав, добавил. - Наш завод единственный не только в Союзе. В варшавских странах нет больше такого завода.
Я понял, что патриот своего завода с испитым лицом имел в виду страны Варшавского договора
Рабочий охапками стал втискивать в наш ящик тонкую стружку. Стружка уминалась легко. Набив, старательно заправил внутрь свисающие кольца. Затем по кругу забил гвоздями крышку. Направился в кабинку заведующей складом. Скоро вернулся с мотком проволоки и пломбиратором. Продев сквозь отогнутые заушины стальных полос проволоку, опоясал ею в двух местах ящик. Достал из кармана свинцовые пломбы. Продев сквозь них проволоку, резко, словно злясь, пломбиратором раздавил пломбы.
- Вот сейчас все! - после небольшой паузы повторил третий раз. - Хозяин - барин...
С территории завода мы выехали без приключений. Сверив номер ящика с номером на накладной, охранники беспрепятственно выпустили нас на волю.
С тех пор прошло сорок пять лет. За эти годы я так и не смог ответить себе на вопрос: орехово-зуевский трудяга предлагал мне упаковать, не выписанную и неоплаченную, продукцию секретного завода всерьез или в шутку?
Выехав за проходную, Василий Иванович снова поставил машину в дворике между казармами. Завернув в бумажный пакет бутылку коньяка и крепленого вина, пошел в отдел сбыта. Скоро вернулся без пакета. Покинув территорию завода, мы ехали по городу. Тут только и вспомнили, что сегодня не завтракали. Василий Иванович сказал:
- Потерпи пять минут. Через несколько километров Горьковское шоссе. Там, в сосновом лесу и позавтракаем. Я не раз там останавливался по дороге из Горького.
Скоро мы выехали на трассу. С обеих сторон дорогу провожали толстые, с голыми стволами, сосны. Только наверху деревья кучерявились пышными кронами. Василий Иванович остановил машину. Мы сошли. Взяв провиант, углубились в лес. Василий Иванович подбросил вверх сухую хвою. Ветер дул в сторону шоссе. Лесной воздух был насыщен тугим ароматом смолы. Мы уютно расположились на покрывале, расстеленном на толстом мягком слое хрустящей хвои. Позавтракав, немного отдохнули, заново переживая беседу со складским рабочим. Потом взяли курс на запад, на Москву.
Наша ИФА шла споро. Занявший небольшую толику передней части кузова ящик, для такой машины не был грузом. На трассе машина шла больше со скоростью 110 километров в час. Это я заметил еще в первый день нашего путешествия. Спросил:
- Как ты можешь так точно выдерживать скорость?
- Это не я, - ответил Василий Иванович. - В топливной аппаратуре есть ограничитель. Как только автомобиль слегка превышает сто десять, уменьшается подача топлива. Держит сто десять, сколько ни жми.
Через часа полтора мы были в "Союзмедтехнике". Приняли нас любезно. Василий Иванович подозревал, что сюда успели позвонить из "Мосмедтехники". Выписали и погрузили быстро. В основном аппараты для физиотерапии и ЛОР-инструменты. Грузить на машину нам помогал товаровед. В благодарность Василий Иванович погрузил на спину товароведа мешок с сахаром.
В Москве решили не задерживаться. Василий Иванович спешил выбраться за черту города. Когда мы съехали с объездной, к немалому своему удивлению я увидел указатель: Кашира, Тамбов. Я повернулся к Василию Ивановичу:
- Почему мы едем по этой дороге?
- Мы сэкономили два дня. Заедем в Тамбов. Там мой племянник, Ваня Цыбульчак. Работает начальником отдела сбыта в областной сельхозтехнике. Обещал мне волговский передок для моей "Победы".
Ваню Цыбульчака я знал, хоть и близко знаком не был. Он закончил Сорокский техникум механизации сельского хозяйства. После армии осел в Тамбове, женился, закончил институт. Я развернул "Атлас автомобильных дорог СССР". Прикинул. До Тамбова больше четырехсот километров. Поехали!
Пересекли Оку, которую я видел впервые. Река оказалась неожиданно широкой. Слева осталась Кашира. Вспомнил третий класс, когда мы читали об открытии Лениным Каширской электростанции. Дальше дорога казалась прямой. Проезжая Рязанскую область, я обратил внимание на села вдоль трассы. Дома, в основном были небольшими, окна непривычно маленькими. Я спросил:
- Почему окна такие маленькие?
- У нас больше, потому, что зимы мягче. Большое окно здесь, это уйма дополнительных дров.
Понравились замысловатые неповторимые узоры на наличниках дверей и окон домов. Сами дома мне не понравились, особенно старые. Темные. У нас дома веселее. Заборы, особенно вокруг старых домов, чаще отсутствуют. Но ворота обязательно с перекладиной. Дворы кажутся пустыми. Среди зеленой травы небольшие грядки. Садов очень мало. Во дворах чаще всего можно увидеть березу и, начавшую алеть, калину.
Василий Иванович, словно подслушав мои мысли, сказал:
- Это еще ничего. В Горьковской области мы заезжали в одну деревню. Там родственники одного нашего водителя. Деревня в лесу. К ней ведет единственная, непроходимая осенью и весной, дорога. Туда еще электричество не подвели, хотя расстояние от райцентра небольшое. Керосин... Даже летом топят в русской печке. Повальное пьянство... Самогон гонят из березового сока. Весной вся деревня собирает березовый сок бочками. Лучшим считается самогон без добавления сахара. Нас угощали...
Машин на трассе было мало. Было совсем темно, когда справа мелькнул указатель на Мичуринск. В Тамбов приехали поздним вечером. Василий Иванович ориентировался в городе свободно. Он и здесь бывал не раз!
Загнав ИФу во дворик, Василий Иванович постучал. Скоро появился Ваня. Нас, естественно, не ждали. Тем не менее, нас усадили ужинать. Я принес коньяк и вино. Тут-то Василий Иванович разговелся за все дни путешествия. Сидели далеко за полночь. Между рюмками выяснили, что Ваня мой дальний родственник. Оказалось, что девичья фамилия его прабабки была Единак. Я с большим сомнением воспринял слова подвыпившего Вани, пока он не произнес имени моего прадеда Прокопа. Чужой человек нашего возраста такого знать просто не мог.