Выбрать главу

Я взял обеих девушек под руки, опустился на обочину дороги и потянул их за собой, говоря, что лучше всего дождаться рассвета. Они стали вырываться. Ты ведь знаешь, каково бороться с женщинами. Сплошной визг и шелест юбок. Прямо как сражение с ветряными мельницами. И вместе с тем — что может быть притягательнее! Увертывания и прикосновения-неприкосновения. Словно противоположно заряженные пластинки дверного колокольчика — соедини их, и раздастся звонок.

Только в раю Адам пробыл недолго. В свете луны мы увидели широкоплечего мужчину, направлявшегося в нашу сторону. Вначале я не придал этому значения. Какое мне дело до полуночников, пусть себе бродят, где хотят. Но мои девушки отнеслись к его появлению не столь безразлично. Не успел я оглянуться, как Дудду точно ветром сдуло, она уже спешила навстречу незнакомцу. Они остановились поодаль и о чем-то разговаривали. Недоумевая, я переводил глаза с моего сокровища на Аусту. Ты же знаешь, как может растеряться человек, застигнутый врасплох, ну, скажем, известием о том, что земля перестала вращаться. Ауста наклонилась к моему уху и прошептала:

— Уже десять часов. Он пришел за ней.

— Он? Кто это он? — взвился я, точно рассерженный кот.

— Конечно, папаша ее, кто же еще. — Ауста как будто даже обиделась на меня за то, что я этого не знаю. У меня и отлегло н не отлегло от сердца, потому что они явно собирались уходить. Дудда сдавленным голосом произнесла: «Спокойной ночи», и они шагнули в ночь, оба плотно сбитые, статные. Цепочка, по всей вероятности, нашлась, во всяком случае, Ауста могла шарить по земле, сколько ей вздумается, желания тормошить ее у меня теперь было не больше, чем у дохлого тюленя.

Скучнейшее занятие — быть другом или подругой чьих-то возлюбленных. Такого человека неизбежно оттеснят на задний план. Только ведь не каждого устраивают вторые роли.

По правде говоря, я не знаю, что об этом думала Ауста, но она пригласила меня к себе на чашку кофе, сказала, что кофе уже засыпан в кофейник, что живет она вдвоем с матерью, которая уже давно спит. Я решил, что печаль можно с таким же успехом утопить в кофе, как и в чем-либо другом, и мы пошли к ней.

Что до меня, то я никогда не вступал с друзьями своих друзей в чересчур близкие отношения. Они могли быть дружелюбными, но не больше. В этих случаях всегда остается какая-то незримая стена. Ты не замечал, как люди тщетно пытаются преодолеть ее и в конце концов срываются каждый на свою сторону? Помнится, я тогда как раз пришел к этому открытию, но решил в него не углубляться и уселся на диван, вместо того чтобы развлекать Аусту разговорами, пока она будет возиться с кофейником. Она разрешила мне тренькать на пианино сколько вздумается, так как ее мама спит как убитая. «Мировецкая тетка», — подумал я и принялся размышлять над невеселыми событиями сегодняшнего вечера.

И тут, на диване, меня вдруг осенило, дружище. Думаю, апостол Павел — тогда он еще звался Савлом — пережил в Дамаске меньшее потрясение, чем я в тот момент. Впрочем, я не настаиваю на этом утверждении. Но когда на человека нисходит откровение, его пронзает какой-то удивительный ток. Мне вдруг сделалось абсолютно ясно, почему после десяти вечера Дудда непременно должна была сидеть под замком. Бедняжка Дудда! Теперь она уже вызывала во мне скорее жалость, чем любовь. Но все равно это было теплое чувство. За те минуты, пока Ауста разжигала под кофейником огонь, напевая песенку из репертуара Марлен Дитрих, я открыл, что здесь налицо пресловутый Эдипов комплекс: ну, словом, когда отец безумно влюблен в собственную дочь и не может позволить ей любить другого. А в таких случаях послушной дочери остается одно из двух: либо спать со своим отцом, либо навеки отказаться от личного счастья. И хотя это звучит не слишком-то заманчиво, Дудда, конечно же, предпочла последнее. В подобных обстоятельствах поневоле становишься пессимистом.

Мы начали пить кофе, и Ауста подсела ко мне на диван. В жизни я не встречал более чуткой девушки. Она всячески старалась отвлечь меня от мыслей о моей потере. Расспрашивала о том, как мне здесь нравится, где я успел побывать и так далее, и тому подобное. Я отвечал в основном «да» или «нет». Так мы просидели до двух часов ночи. Чтобы не сползти на пол, я откинулся на подушки, а Ауста прислонилась к моему плечу. Время от времени она заглядывала мне в глаза, трясла за плечо и говорила, что влюбленные — самые большие зануды на свете. Я встал, обнимая ее за плечи, просто чтобы опереться на что-то. Как ты можешь себе представить, я еле держался на ногах. Она была жесткой и твердой на ощупь. Недоставало мягкости, округлости линий. По правде сказать, вечером я этого не заметил. Пока я вставал, она так тесно прижалась ко мне, что я снова рухнул на диван. Мы ведь всего-навсего мужчины и остаемся ими всегда, даже в таких печальных обстоятельствах. Ни под каким видом не упускать удобный момент, в особенности если перед тобой молодая, благосклонная к тебе девушка, — это у мужчин в крови. Ну, я поцеловал ее и поблагодарил за кофе. Но как-то лень было сразу же после этого подняться.