Ну что ж, и так бывает.
Он наливает мне вина в стаканчик, и мне в голову приходит другая возможная интерпретация «Жемчужной сережки»: даже если она бросила сережку под кровать, как хотела, он вполне мог оказаться не таким шустрым и в суете и неразберихе не заметить ее под кроватью, тем более что кровать никто не передвигал годами, и под ней наверняка лежал толстый слой пыли. Уж мою маленькую циркониевую сережку он точно бы не нашел.
От этой мысли у меня голова закружилась.
– Ты чего улыбаешься?
– Да так просто.
Сдерживая улыбку, я вручаю ему стаканчик и наливаю вина.
– Почему ты подумал, что я оставила вторую сережку? Я же говорила, что женщина из песни, скорее всего, ее выбросила.
Настала его очередь улыбнуться.
– Аки! Ты в два раза сдержаннее других людей, но и вдвое сентиментальнее.
Я непроизвольно скривилась.
Раньше мне было бы приятно слышать такие слова, но сейчас почему-то они пронзают мне сердце.
Он сразу замечает мою реакцию, и в его глазах мелькает раскаяние.
– То же самое могу о тебе сказать.
Сверкнув на него глазами, я легко провожу пальцем по горлышку бутылки и добавляю:
– Мы с тобой похожи.
Во рту вдруг появляется горький привкус.
Я торопливо делаю глоток вина.
Он подносит стакан ко рту вслед за мной.
Слабый ветерок пробирается в комнату через окно, словно желая сгладить возникшую между нами неловкость.
Почувствовав вдруг усталость, я потягиваю вино в повисшей тишине.
Он тоже пьет и вертит в пальцах ярко-красный складной нож с открытым штопором.
Поскорее бы все это кончилось.
Его пальцы, белые и длинные, продолжают ласково поглаживать инструмент.
Я вдруг ощущаю дежавю.
Мне уже доводилось видеть такую же сцену. Вот только где?
– Сыру хочешь?
Он бросает взгляд на пакет из супермаркета, будто только что вспомнил о нем. А манипуляций со штопором, похоже, даже не замечает. От того, что он все время тычет острием себе в палец, у меня мурашки по коже бегают.
– Не откажусь. А ты что хочешь, Хиро?
– Салями, пожалуй.
Наконец он оставляет штопор в покое и достает из пакета батончик салями с черным перцем. Он вообще любит острое.
При виде того, как ловко он нарезает салями, ощущение дежавю усиливается.
Когда-то я видела нечто подобное…
В голове разливается свет. Дрожат зеленые тени.
– Вот когда… – непроизвольно вырывается у меня. – А почему ты тогда не воспользовался своим ножом?
– Что?
Он смотрит на меня с застывшим выражением на лице.
Мы обливались потом, а крутому подъему не было видно конца.
Было еще только начало лета, но погода в горах S стояла необычно ясная. Все говорило о том, что предстоит первый в этом году по-настоящему летний день.
Путь пролегал через старый густой лес, что позволяло избегать прямых солнечных лучей, но мы все равно дышали часто и тяжело, потому что горы есть горы.
Пот лил с меня градом, я представить не могла, что в человеке может умещаться столько жидкости. Пот разъедал глаза, рубашка пропиталась солью.
Зато человек, который вел нас за собой, дышал ровно как ни в чем не бывало. Он почти не вспотел и с невозмутимым видом легко шел вперед.
Конечно, он был проводник-инструктор, постоянно ходил в горы, а мы целыми днями просиживали в офисе в окружении кондиционеров и компьютеров, но все равно становилось стыдно – ведь нам по двадцать с небольшим, а ему уже хорошо за пятьдесят.
Тем не менее за один раз, не останавливаясь, мы поднялись на сто метров и оказались на специально устроенной площадке.
Заметив, что мы дышим с трудом, проводник предложил передохнуть.
Не в силах говорить, мы просто кивнули, положили на землю рюкзаки и вытерли пот с лиц полотенцами, обмотанными вокруг шеи. Тело горело, хотя пот, по идее, должен был холодить.
Я пила воду большими глотками, но побороть жажду не получалось. Организм упрямо требовал другого способа борьбы с обезвоживанием.
– У меня апельсины есть, – сказал Хиро, потянувшись к рюкзаку. Видимо, он переживал то же самое.
– Давай.
Один мой старший коллега, большой любитель пешего туризма (мы с ним несколько раз ходили в поход), говорил: «С собой лучше всего брать цитрусовые. Они утоляют жажду и в то же время не так наполняют желудок водой. А туалетов поблизости нет». Вот я и захватила с собой несколько апельсинов, но совсем забыла, что положила их в рюкзак Хиро.
Он достал один апельсин и стал вертеть его в руках.
– Ты чего?
– Вот, хочу разделить пополам, но не знаю, как лучше.
– Давай очищу.
– Чистится тяжело.
Он попробовал отделить кожуру ногтями, но получалось плохо.