Свесившаяся ладонь вздрогнула, поднялась к груди, ногтями, словно бороной, скребла, разрыхляла заросший колючей шерстью подбородок. Наконец Крот проснулся, сел на нарах, спустил почерневшие ноги, тер, позевывая, запухшие глаза, чмокал губами, а потом сказал:
— Капуста снилась… Кажется, таз умывальный наложили для меня, я ем, черпаю и черпаю, и никак не наемся. А кислятинка горло прочищает, душу освежает… Если б на самом деле подсунули, ей-богу, я бы с целым тазом управился.
— Подсунут тебе, жди, — из угла загудел Клевер.
— Что подсунут?
— Знаешь, что подсовывает человек для целования.
— Ты даже моему сну завидуешь.
— По мне, хоть марципаны жри, только своими дурными речами не морочь другим голову.
— Слюнки текут?
— Пошел ты!..
Неизвестно, чем кончился бы их спор, но вмешивается Шиповник. Каждый раз ему приходится тушить разгорающуюся ссору. Достаточно мелочи, не так сказанного слова или косого взгляда, чтобы они сцепились не на шутку. Точно собаки в одном мешке, вот-вот схватят друг друга за глотку. Особенно в такие дни, когда все голодные, как теперь.
Он осторожно выбирается в тесную дверь бункера, долго оглядывает простирающееся кругом болото, потом на четвереньках ползет к мшистой поляне, волоча за собой оружие. Вершину холма целый день согревает солнце, пробиваясь сквозь редкие кроны сосен. Каждый раз, забираясь на холм, он непроизвольно вспоминает двух змей, вспугнутых в бункере в то раннее утро, когда он впервые очутился здесь. Выбираясь из темного, провонявшего гнилью и сыростью бункера, они и впрямь напоминают ползучих гадов, вылезающих погреться на солнышке. В детстве, выгоняя весной коров, они часто находили на мху или песке проселка свернувшихся змей, били их, иссекали прутьями или забирали живыми, зажимая головы расщепленной палкой, и, засунув в бутылки, несли в деревню. Теперь казалось, что их тоже пригвоздила рогатиной к земле опустившаяся с высей безжалостная рука.
Бушевавшая ночью буря вымела небо: чистенькое, без единой тучки и такое прозрачное, что даже голова кружится при взгляде на бескрайнюю голубизну. «Все под тем же небом живем, всех то же солнце согревает и тот же дождь омывает», — думает он, вытянувшись на мшистом ковре, заложив руки под голову, чувствуя, как приятное тепло заливает все тело, глаза закрываются, ресницы слипаются, словно смазанные клеем…