Как любой дворянин и мужчина, барон великолепно владел оружием, мог оседлать дикого жеребца, отважно бросался во главе отряда на неприятеля. Мог в жару и холод сутками сидеть в засаде, выслеживая дичь или врага. Знал все звериные уловки, а так же военные хитрости харцызов, серых рыцарей и лесных братьев. Но любым маломальским планированием всегда занимались женщины, поэтому придумывание разного рода козней и далеко идущих интриг, не относилось к сильным сторонам его натуры.
Владивой тяжело вздохнул и попытался залить тревогу очередным кубком вина. Как правило, после второго кувшина, становилось легче.
— Если, господин барон, разрешит сказать… — услышал он вдруг тихий шепоток за спиной. — Мыслю, беде можно помочь…
Владивой оборотился на голос так резко, что его верный есаул Калита, даже отшатнулся. Но барон был отходчив и если не прибил сразу, то после, обычно, миловал. Главное было не подвернуться под горячую руку. Поэтому весь расчет есаула строился именно на этой черте характера и надежде, что легкий хмель смягчит крутой норов Владивоя, и барон выслушает его.
— Ты, что-то сказал или мне послышалось?! — но, несмотря на суровый тон, чувствовалось, что барона заинтриговали слова старого харцыза. — Говори внятней, когда к дворянину обращаешься!..
Калита мысленно возблагодарил Перуна: «Все ж верно подгадал время», — и поклонился.
— Как будет угодно, господину барону.
— Да, мне угодно… Так о чем это ты? И какой беде вознамерился помочь?
— Общей… — слово было произнесено одним дыханием, так что даже губы не шевельнулись.
— Но, но! Ты говори, да не забывайся, есаул! — Владивой нахмурился. — Что за вздор? Что у меня с тобой, общего?
— Враг, господин барон. Как обычно… — рассудительно заметил Калита. — В бою никогда неизвестно в чью грудь прилетит первая стрела, но все знают, откуда ее ждать. Вот и сейчас мы в одну сторону поглядываем.
— Гм… — Владивой внимательнее взглянул на есаула. Харцыз и бровью не повел под пристальным взглядом. — Извернулся, шельма. И отчего вы, степняки, все такие хитрованы?
— Потому, что баб меньше слушаем. Своим умом жить приучены, — буркнул в усы есаул. А вслух ответил. — Наверно от того, что глупец в Вольной Степи долго не живет. Его либо Змий сожрет, либо исчадия Запретных земель врасплох захватят. Вот и остаются те, кто чуток умнее…
— Может и так… — барон добрел на глазах, сказывалось выпитое вино. — Садись рядом, старина. Бери кувшин, угощайся.
— Разве ж можно? — есаул притворно замешкался, будто в растерянности от оказанной чести. Словно и не бражничал никогда с Греем за одним столом.
— Ты, это… — ухмыльнулся барон, будучи еще достаточно трезвым, чтоб заметить фальшь в игре хитреца. — Не перестарайся, шельмец… Или мне тебя упрашивать надо? Налить собственноручно и поднести с поклоном?
Ничего такого Калита не хотел, поскольку свирепел барон значительно быстрее, чем остывал. Поэтому в мгновение ока оказался за столом с кубком в руке и наполнил его сам, не дожидаясь слуг.
— Здоровье господина баронесса! — гаркнул браво и выпил на одном дыхании.
А в следующее мгновение Владивой крепко схватил харцыза рукой за чуб и притянул его голову к своему лицу.
— Теперь говори, чего удумал. Только, очень прошу, постарайся, чтобы совет твой дельным оказался. Иначе, не посмотрю на былые заслуги. Тут же срублю дурную голову вместе с болтливым языком и скормлю псам!
Калита только крякнул и, поскольку барон все еще не выпускал из кулака его волос, лишь моргнул.
— Ну?
— Молодая бабенка-то, завсегда лучше старой будет… — промолвил тихо, но выразительно, харцыз. — Одной подушку на лицо, пусть спит вечно, а другую — под венец… Тут и сказочке конец.
Похоже, Владивой ожидал каких-то иных слов, потому что, не отпуская чуприны советчика, второй рукой ухватил его за горло.
— Как смеешь, пес?! Удавлю!
Но Калита уже ломился к задуманному, не взирая, ни на что. Ушлый и тертый жизнью отступник хорошо понимал, что барон, в любом случае, сумеет где-то прислониться, а то и выпросит у Дворянского Совета право строить собственный замок. А вот ему (бежавшему от правосудия в степь, а потом — из Кара-Кермена обратно, уже спасаясь от мести харцызов), без милости Владивоя, приютившего беглеца за отличную воинскую выучку, ни в этих стенах, ни в каком-либо ином месте, ничего не светит. Кроме хорошо смазанной петли. Как и его верному побратиму, не бросившему в беде товарища.