На том и порешив, она стала ожидать возвращения Николаса, чтобы поговорить с ним, и только на секундочку прикрыла глаза – больше она, однако, ничего уже не воспринимала до самого утра. В лицо ей ударил солнечный луч, но она не сразу открыла глаза.
Около окна стоял в трусах какой-то мужчина, повернувшись к ней спиной. Спина эта смотрелась превосходно, мускулы так и играли на ней, живым клубком спускаясь к строй-пой и тонкой талии. Ноги же у мужчины были мощные и мускулистые, как если б он регулярно использовал их для какой-нибудь тяжелой работы.
Еще не вполне проснувшись, Дуглесс сперва не сразу поняла, кто этот мужчина, но потом вспомнила их первую встречу в церкви, когда он наставлял на нее шпагу, вспомнила и вчерашний вечер, когда он под дождем принес ее сюда, в гостиницу.
Она присела на постели, и, обернувшись, он уставился на нее.
– А, так вы пробудились! – равнодушным тоном произнес он, – Ну, вставайте же, нам многое предстоит сделать!
Он стал одеваться, а она, отвернувшись, схватила свою совершенно мятую одежду и пошла в ванную. У нее даже не было расчески, чтобы хоть как-то причесать свои патлы! Глянув на себя в зеркало, она подумала, что, если б каждой из живущих на свете женщин пришлось довольствоваться лишь тем обликом, которым наградил их Господь при рождении, то это, несомненно, привело бы к значительному увеличению числа женских самоубийств!
Кое-как пригладив волосы, она вышла из комнаты. Николас поджидал ее на площадке лестницы.
– Сперва, сударыня, мы с вами поедим, а потом уж поговорим! – произнес он с вызовом.
Дуглесс только кивнула в ответ и стала спускаться по лестнице.
Пребывая в Англии, следует уделять внимание двум трапезам: завтраку и чаю. Они с Николасом уселись за маленький столик, и хозяйка подала им еду: тарелки с пухлой взбитой яичницей, хлеб трех сортов, ломтики бекона, напоминавшие по вкусу лучшие разновидности американской ветчины, запеченые помидоры, порезанную на дольки и обжаренную картошку, золотистого цвета копченую селедку, порезанную кусочками, сливки, масло и варенье! И еще – большой красивый фарфоровый чайник со свежезаваренным чаем: англичане обожают чай и также обожают подавать его в изысканных фарфоровых чашечках!
Дуглесс ела и ела, пока не наелась до отвала, по ее аппетит не шел ни в какое сравнение с аппетитом Николаса! Тот съел чуть ли не всю поданную им еду! Покончив с трапезой, Дуглесс увидела, что хозяйка с любопытством глядит на Николаса: тот ел абсолютно все, пользуясь только ложкой или же пальцами. Бекон он резал своим ножом, придерживая его пальцами, но так ни разу и не прикоснулся к вилке!
Покончив наконец с едой, он рассыпался в комплиментах хозяйке, затем взял Дуглесс под руку и вывел ее на улицу.
– И куда же мы направляемся? – осведомилась Дуглесс, проводя языком по зубам: она уже сутки не чистила зубы, и они были шероховатыми. Да еще голова чесалась!
– Мы идем в церковь, – сообщил он. – А там подумаем!
Они быстрым шагом двинулись к церкви, и по пути Николас остановился лишь раз – чтобы поглазеть на небольшой грузовичок «пикап». Дуглесс хотела было рассказать ему про грузовики сразу с восемнадцатью колесами и о машинах для перевозки скота, но подумала хорошенько И не стала.
Старинная церковь была открыта и пуста, и Николас провел ее к скамьям, что стояли под прямым углом к надгробию. Она притихла, когда он, еще раз посмотрев на мраморную скульптуру на надгробии, провел затем рукою по вырезанным в камне дате и собственной фамилии.
Наконец, отвернувшись от надгробия, он стал расхаживать взад и вперед, заведя руки за спину и сжав их.
– Насколько я понимаю, госпожа Монтгомери, – наконец произнес он, – мы нуждаемся друг в друге: похоже. Господь знал, что делал, когда сводил нас вместе!
– Да?! А я-то воображала, что это совершила я сама посредством чародейства! – саркастически воскликнула она.
– Сперва-то и я в это поверил, но с тех самых пор, как вы призвали меня к себе во время дождя, я не сомкнул глаз, и у меня было много времени, чтобы все хорошенько обдумать!
– Что?! Я призвала вас?! Да я ни разу и не подумала о вас, не говоря уж о том, что, если б и вздумала вас звать, то телефона ведь там не было, а уж заорать так громко, чтобы вы оттуда меня услышали, я бы, конечно, никак не смогла!
– И тем не менее вы взывали ко мне! И вы разбудили меня тем, что выказывали нужду во мне! – сказал Николас.
– А, теперь понятно! – воскликнула Дуглесс, начиная сердиться. – Мы, стало быть, вновь пришли к тому же: вы отчего-то вбили себе в голову, будто я каким-то непостижимым образом, за счет каких-то фокусов-покусов, извлекла вас из могилы и притащила сюда! Нет, я этого больше выносить не в состоянии и потому сейчас же ухожу!