Боясь провалиться куда-нибудь, Кудесников продвигался медленно, тщательно ощупывая дорогу перед собой. Постепенно лаз становился все шире, а тьма как будто поредела. Скорее всего, это иллюзия – просто лаз расширился до размеров приличного тоннеля, а тот, в свою очередь, закончился небольшим, пещеристого вида образованием, то ли естественного, то ли искусственного происхождения. Арсений наконец-то выпрямился во весь рост, а то спина затекла так, что в какой-то момент он испугался – сумеет ли разогнуться? Здесь никого не было, и оставалось неясным, куда делись те четверо вместе с вещами.
Вдруг послышались голоса. Кудесников на мгновение замер – действительно, голоса были, но создавалось впечатление, что разговаривают где-то наверху, над его головой. Он посветил вокруг себя фонариком: тоннель, откуда он только что вылез, находился за его спиной, а впереди и сбоку в стенах пещеры, будто вырубленной в белом камне, виднелись еще дыры – проходы в другие подземные помещения.
«Катакомбы, не иначе, – подумал Кудесников, – отличное место для сокрытия награбленного. Или трупа». Но, отринув мрачные мысли, решил разобраться, откуда доносились голоса и как поближе подобраться к источнику звука. Получасовые поиски увенчались успехом – из маленькой пещерки, куда Арсений попал через проход в боковой стене, наверх вел наклонный желоб, судя по всему – творение рук человеческих. Когда Кудесников попытался по нему подняться, голоса стали слышнее, но слов разобрать было еще нельзя. Тогда он очень осторожно пополз дальше, стараясь не производить шума. С каждым метром голоса становились отчетливее, а в какой-то момент Арсений стал хорошо слышать, что говорят люди наверху.
Как он и ожидал, это были Лужина, Синьков, Веселовский и незнакомец. Его голос Кудесников никогда не слышал, но быстро понял, что сейчас говорит именно он:
– ...пройдем по этой выработке еще приблизительно сто метров, затем двинемся направо, пройдем столько же и увидим лаз в еще одну вертикальную выработку. По ней спустимся вниз, на глубину где-то метров десять, там большая пещера, из которой есть вход прямо в тот тоннель, который нам нужен. Искать будем там.
– Не заблудимся, Николай Никифорович? – поинтересовался Синьков.
– Со мной – нет, – уверенно бросил мужчина. – Без меня – запросто.
«Ага, теперь хоть имя известно, – отметил лежащий под наклоном Арсений, замерший в своем желобе на манер человека-паука: зацепившись одной рукой и одной ногой за какие-то невидимые ему выступы. – И цель тоже. Значит, что-то они ищут. Клад, что ли?»
– А что, – поинтересовался Веселовский, у которого уверенности в голосе как-то поубавилось, – много тут народа бывает?
– Многие залезают, да не все вылезают, – последовал загадочный ответ.
– Это как? – встрял Синьков
– Да вот так. Выработки тут по округе километрами под землей тянутся. Здесь же первые каменоломни аж в четырнадцатом веке появились. За сотни лет столько нарыли лабиринтов, добывая известняк для строительства! И ведь ни карты нет, ни описания приличного. Так что если сдуру сунуться – можно и заблудиться. А найдут ли, нет – как повезет. В прошлом году целую туристическую группу здесь потеряли. Пять человек.
– Ого!
– Вот тебе и «ого»! Из МЧС приехали, да местные краеведы помогали – не нашли.
– То есть мы можем на них наткнуться? В смысле – на трупы... – Интонации у Синькова были испуганно-вопросительные.
– Вряд ли, нам тут, в сущности, недалеко. А кто-нибудь обязательно наткнется.
– Слушайте, я как-то сразу не подумал, – снова заговорил Вован. – Здесь случайно нет этих... ну... привидений всяких? Или как в метро – крыс двухметровых?
– Таких крыс вообще не бывает. Обычные попадаются. Насчет привидений не уверен, но лично я их не встречал. Правда, стоны слышал, но это, по местным легендам, души тех, кого здесь замуровали заживо.
– Господи, как это? – кажется, окончательно расстроился Синьков.
– Ну, в общем, лихие люди любили скрываться здесь, добычу прятать. Сначала Екатерина велела засыпать входы в каменоломни, потом еще Александр Первый. Не один раз засыпали – а народ все равно потом откапывал. Последним Сталин отметился – в сорок седьмом году специальный указ издал – о взрыве входов в бесхозные каменоломни.
– А этому-то что было за дело?
– Ну, как же! В те годы в этих местах дезертиры в основном прятались, но и криминал не обходил их вниманием. Так что здесь, наверное, есть кому стонать.
– А вы откуда столько знаете про эти каменоломни? Местный?
– Нет, просто интересовался. Еще студентом и в горы ходил, и в пещеры спускался, много где побывал. Ладно, кончаем трепаться, надо двигаться, а то до вечера не успеем. Дело-то, в принципе, несложное, а мне завтра в столице ответ держать – что да как. Готовы?
– Готовы, – почти одновременно ответили Веселовский и Синьков.
Ксения Лужина промолчала. Она так и не произнесла за все это время ни одного слова.
В этот самый момент с Кудесниковым, который, затаив дыхание, слушал познавательную беседу, боясь пропустить важную информацию, произошло ЧП: его правая нога соскользнула с выступа, на который опиралась. Издав сдавленный стон, Арсений стремительно поехал вниз, царапая камнями лицо и руки и раздирая в клочья одежду. Не доехав до конца желоба, он зацепился пальцами за удачно выступающий камень и прекратил дальнейший спуск. Теперь предстоял новый мучительный подъем вверх, осложненный тем, что он в кровь ободрал обе ладони. Первые движения были настолько мучительными, что Кудесников непроизвольно, хотя и тихо, застонал. Но стон, подхваченный предательским эхом, разнесся, кажется, по всему лабиринту.
Больше всего Кудесников испугался, что он себя обнаружил. Если группа наверху слышала шум падения и звуки, которые он при этом издавал, ее члены насторожатся, полезут выяснять, что происходит. Или просто удерут по этому своему маршруту. И тогда найти он их больше не сможет, а как выбраться обратно на поверхность, Арсений представлял себе смутно.
Между тем он боялся напрасно – в верхней галерее было не до поисков. Напротив, искать там никого и не хотели. С Синьковым случилась настоящая истерика, а растерявший остатки мужества Веселовский и мужественный Николай Никифорович старались, как могли, его успокоить.
– Отпустите меня, – кричал Григорий Синьков. – Я хочу наверх, я не хочу быть под землей! Я боюсь мертвецов!
– Да нет тут никаких мертвецов, – уговаривал его Николай Никифорович, – это все сказки. Просто иногда порода осыпается, камни звуки всякие производят.
– Я слышал стоны. Два стона, – не унимался Синьков. – Они пришли за мной, я знаю!
– Да сдался ты им, – заорал Веселовский, который, похоже, решил выместить свой собственный испуг на приятеле. – Заткнись, и пошли!
– Не пойду! У меня клаустрофобия!
– А почему ты молчал, гнида? Знал ведь, что нам под землю лезть. Пошли, сказал!
– Оставьте его, – вмешался Николай Никифорович, – у него шок. Давайте поступим так: я его сейчас выведу обратно на поверхность, оставлю там и вернусь обратно. Это займет не более сорока минут, максимум – час. Подождите меня здесь, можете пока подремать – расстелите вот коврик, у меня в рюкзаке есть. Кофейку из термоса попейте.
Вскарабкавшийся обратно Кудесников услышал последнюю фразу, и ему так захотелось кофе, что он чуть было снова не застонал.
Перспектива остаться в каменоломнях с молчащей Лужиной, прислушиваться к непонятного происхождения звукам Веселовскому явно не понравилась.
– Нет уж! Давай лучше я ему морду набью, может, поумнеет!
Но Синьков продолжал скулить. Угрозы Веселовского не производили на него ровным счетом никакого впечатления – они были милым детским лепетом по сравнению с ужасной угрозой, которая исходила от потусторонних сил, таящихся в этих черных тоннелях и пещерах.
– Бесполезно, – тоном доктора, подводящего итог консилиуму, сказал Николай Никифорович. – Скажите спасибо, если вообще умом не повредился. Отведу его наверх, а вы ждите.