Он грыз от злости большой палец перчатки и чувствовал себя в безвыходном положении.
Миледи Руссель была, однако, не столь беспомощна:
— Поехали, господин де Лальер, — предложила она, — поехали вперед, а мадам де Перон догонит нас, когда у неё появится свободное время… До скорого свидания, мадам…
Она повернула лошадь и подобрала поводья.
— Никогда! — воскликнула мадам. — Остановитесь, мадемуазель! Остановитесь, слышите? Я запрещаю! Никогда не позволю вам уехать с посторонним мужчиной! Вы на моем попечении! Я за вас отвечаю!.. Ах, какое несчастье!.. Стой, дерзкая девчонка! Стой…
Ответом ей был стук копыт. Поднялось облако пыли. Сквозь него было смутно видно, как Анна несется галопом по дороге, как сворачивает и исчезает за поворотом.
— Мсье! — завопила всполошившаяся компаньонка. — За ней! Верните ее! Что за чертовка!.. Ох, пресвятая дева…
Блеза не надо было подгонять. За спиной у него уже затихали, отдаляясь, причитания мадам де Перон. Конь, которого он получил из королевских конюшен, был прекрасным скакуном и почти не нуждался в шпорах.
Через две минуты он уже заметил лошадь Анны на полпути к вершине следующего холма и облегченно вздохнул. Вряд ли девушка замыслила какую-то хитрость — по крайней мере сейчас, когда игра только начинается. Однако от главной дороги отходило множество боковых тропинок, и кто знает, что может взбрести на ум молодой женщине с таким характером…
Она остановила лошадь на вершине холма, ожидая его, — её грациозный силуэт четко выделялся на фоне неба. Как все хорошие наездницы, на охоте и в долгих поездках она сидела на коне по-мужски; на ней были штаны с буфами, обтягивающие стройные ноги, и сапожки до колен из мягкой кожи. На мужской камзол с широкими рукавами, стянутыми у запястья, она накинула свободную безрукавку, а волосы упрятала от пыли в полотняный куаф, поверх которого надела фетровую шляпу с круглыми, отогнутыми кверху полями.
— У нас в Англии есть пословица, — сказала она, когда он подъехал, — что у лучника должно быть две тетивы.
Ее французский язык был безукоризненным, только иногда она произносила слова немного протяжно, что придавало её речи теплую задушевность, особенно когда она улыбалась.
— И что же сие значит, мадемуазель, в нашем случае?
— Да всего лишь то, что раз уговорами мадам де Перон не сдвинешь с места, её нужно расшевелить как-то иначе. Несмотря на свою занудливость, она — верная душа и скорее умрет, чем позволит мне скрыться с глаз. Подождем её здесь. Она сейчас явится… Но я беру обратно свои слова.
Он глянул вопросительно.
— Я имею в виду слова насчет романа. Можете вы представить себе сэра Амадиса или Гавейна, — не говоря уже о Ланселоте Озерном38, — обреченного гнать стадо женщин, лакеев и мулов чуть ли не через всю Францию, особенно если одна из женщин — мадам де Перон? Нет, мне жаль вас, господин де Лальер. Нам с вами надо было жить несколько веков назад…
— Ну почему же? — возразил он только для того, чтобы поддержать разговор. — Дело не в эпохе, а во взгляде на жизнь. Нам кажется, будто все прошлое полно романтики, а все настоящее уныло и невзрачно. Но, ей-богу, я уверен, что монсеньоры Амадис, Гавейн и прочие пришли бы в изумление, узнав, что сделали из них братцы-поэты. И кто знает, не сочинит ли когда-нибудь некий борзописец и о нас с вами подобную сказку? Что же касается драконов — вот погодите, доберется до нас мадам де Перон!..
Анна расхохоталась:
— Вот это истинно по-французски: все разобрать по косточкам… Ну, а мы, англичане, любим чувство — хоть и не любим его показывать.
Было ли это приглашением к более приятной теме? Впрочем, если и так, то она тут же передумала и вдруг, сдвинув маску на лоб, как козырек, полной грудью вдохнула утренний воздух.
— Жарко, — объяснила она. — При вас мне не нужно носить маску. Она напоминает о дворе. Какое счастье быть свободной, вы себе и представить не можете!
Ему показалось, что день, и без того ясный, сейчас, когда она открыла лицо, стал ещё яснее. При нем маска не нужна… Может быть, эта фраза и не имела никакого подтекста, но он вообразил, что Анна подразумевала нечто большее, чем её буквальное значение.
Они постояли немного молча, глядя с холма вниз. Было безоблачное августовское утро, такое раннее, что жаворонки ещё висели высоко в небе, и переливчатые звуки их песен пронизывали пространство.
38
Амадис, Гавейн, Ланселот — рыцари Круглого Стола, герои легенд и средневековых романов о короле Артуре.