- Что это?
Жан слегка повел плечами.
- Когда-то меня почти отправили в ад, - улыбнулся он. - Но, наверное, мое время тогда еще не настало, и я вернулся.
- Твой путь был долог, - прошептала она, с внутренней дрожью думая, какой страшной должна была быть нанесенная рана. Она видела, как сильные воины умирали, раненные точно так же - стрелой или кинжалом в середину груди.
- Три месяца, и еще пару месяцев я был слишком слаб, чтобы присоединиться к армии. - Он улыбнулся на ее встревоженный взгляд. - Сейчас все в порядке, как видишь.
Ирина поцеловала маленький белый след. Жан, склонившись над ней, принялся ласкать ее грудь, пока она не начала стонать, нетерпеливо двигая бедрами. Потом он лег на нее сверху, слегка надавив коленом меж ее ног.
Широко разведя колени, Ирина сомкнула ноги вокруг его тела и с силой выгнулась, направляя его в себя. С быстрым вскриком наслаждения он овладел ею и замер на мгновение, глядя на нее широко распахнутыми сверкающими темными глазами, потом снова поцеловал ее и задвигался с головокружительной медлительной грацией, доводившей Ирину до безумия. Она извивалась под ним, торопя подступающие сладкие судороги, сжигаемая неодолимой страстью. С тихими стонами Жан продолжал двигаться - все быстрее, все настойчивее, все яростнее, задыхаясь, прижимая ее к ложу, вонзаясь неистовыми ударами, чувствуя, как влажные гладкие мышцы внутри ее тела ритмично стискивают его плоть. Наконец он не выдержал: тихо вскрикнув, он извергся, и почти тотчас же Ирина догнала его, вскинувшись под ним, ее гибкое тело забилось в неистовой конвульсии. Жан, обессиленный и восхищенный, сжимал ее в объятиях, пока она не обмякла, вздрагивая и закрыв глаза.
- Мне казалось, что я умираю, - выдохнула Ирина. - Ты просто ангел...
Он приподнялся и лег возле нее, рассеянно поглаживая пальцы ее руки. Глаза его были закрыты, грудь часто и высоко вздымалась. Ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь, но он молчал. Она вздохнула и поцеловала его в ямочку на подбородке. Жан улыбнулся и сказал что-то по-французски, чего она не могла понять. Через мгновение он открыл глаза и вопросительно посмотрел на Ирину.
- Ты говорила, что поможешь мне, - проговорил он.
В его словах ей послышался оттенок нетерпения. Потрясенная, раздосадованная, почти разгневанная, она резко села, свысока посмотрев на юношу.
- Я дала тебе больше, чем ты мог пожелать, - холодно заметила она. - Может быть, этого недостаточно для тебя?
- Прости. - Он взял ее за плечи, заглянул в глаза. - Я не должен был... Впрочем, разве мог я устоять, когда ты пришла ко мне? Твое тело способно свести с ума любого мужчину, и я не исключение. Я мог лишь мечтать о женщине, подобной тебе.
Его глубокий взгляд заворожил ее. Гнев прошел, сменившись тихой болью: в его голосе и в его взгляде не было любви - лишь усталость, сожаление и темная печаль. Она понимала, что он не хотел обидеть ее или воспользоваться ею, просто сделал то, чего она сама так страстно желала. Да, он мог бы делать это для нее всякий раз, как она попросит, но его сердце оставалось равнодушным. Его ласковые руки, мягкий голос, волшебная улыбка, сладостные поцелуи, неистовая сила его юного тела - все это было не для нее, и только своей волей она подчиняла их себе. С этим ничего нельзя было поделать. Она улыбнулась сквозь подступающие слезы:
- Нет, я не сержусь на тебя. Мне хотелось бы принадлежать тебе безраздельно, но это невозможно. Если тебе было неприятно то, что случилось, ты волен уйти. Знай лишь, что я не желаю тебе зла и не таю обиды. Скажи, чего ты хочешь, я выполню все.
- Ты обещала, что расскажешь мне о знатном французе, пленнике короля Иоанниса.
- Император Бодуэн?
Жан утвердительно кивнул.
- Мне известна его судьба, - медленно сказала Ирина. - Год назад, весной, солдаты Иоанниса взяли его в плен. Была великая битва под Адрианополем, рыцарей разбили наголову. Конные воины степного народа помогали Иоаннису, и силы были неравны. Я мало что знаю о той битве, говорили только, что император Константинополя, обуреваемый желанием подавить не прекращающееся сопротивление греков, потерял осторожность и, не дожидаясь подкреплений, осадил город с небольшой армией. Он был наказан за эту глупость: многие его солдаты и рыцари бежали, прочие были убиты, некоторые захвачены живыми и отправлены в Тырново.
- Я знаю об этом. Это было позорное бегство и предательство, какого еще не видели небеса. Знатные трусы бежали, и ваш царь гнался за ними почти два дня. Жаль, что он не смог убить их всех!
- Иоаннису сперва было не до пленников. Он действительно очень хотел разгромить рыцарей. Говорят, император Бодуэн отдал Фессалонику в управление маркизу Бонифацию, и ярости царя не было предела. Французы и венецианцы поделили греческие земли, а он, всю жизнь стремившийся заполучить хоть часть этих земель, остался ни с чем. Ведь землями этими владели еще его предки. Он поклялся, что будет биться за каждый город, пока не вышвырнет остатки крестоносных отрядов из Константинополя. Он отправил Бодуэна туда, откуда он точно не смог бы бежать. Впрочем, Иоаннис приказал обращаться с пленниками достойно их положению.
- Что же случилось потом? И где он сейчас?
Ирина заметила нетерпение, горевшее во взгляде юноши, и внутренне усмехнулась.
- Похоже, император Бодуэн сильно тебя интересует. Что ж... Он и правда был замечательным человеком. Наверное, он должен был ненавидеть Иоанниса, но он никак этого не проявлял. Он вообще никого не удостаивал своим вниманием. Казалось, его мысли были далеко. Красивый, спокойный и неизменно учтивый, он привлекал внимание дам, однако ему не было до них никакого дела. Иоаннис решал, как поступить с узником, но кажется, время и французы сами отомстили своему бывшему императору. Греки, приходившие из Константинополя, приносили известия об опустошительных раздорах, уничтожающих войско. Теперь французам было не до императора; алчность, зависть и болезни превратили армию в неуправляемую шайку убийц. Оставшиеся в живых предводители грызлись за трон, после того как отпели императора Бодуэна вместе со всеми павшими под Адрианополем.
- Они предали его, - прошептал Жан, стиснув кулаки. - Предали дважды, сначала бросив на погибель в бою; а потом - отпев как убитого, даже не поинтересовавшись, что с ним сталось...
- Может быть, это было им выгодно?
- Не сомневаюсь. Эти негодяи воспользовались его властью, деньгами и отвагой, чтобы получить золото Византии, и избрали его императором, потому что боялись его, боялись его родства с королем Филиппом, его влияния и армии, пришедшей с ним из Франции...
Ирина положила руку ему на плечо.
- Иоаннис все еще надеялся, что Бодуэн может оказаться ценным заложником, и притом император Константинопольский был теперь в его безраздельной власти. С Бодуэном обращались хорошо, Иоаннис позволял пленнику жить в комнатах во дворце, забавляясь его манерами и речью, но трое стражников сопровождали Бодуэна и днем, и ночью. Часто на пирах Бодуэн сидел за общим столом, и знатные гости Иоанниса втихомолку потешались над ним, не смея, однако, говорить колкости напрямую. Бодуэн пользовался известной свободой до тех пор, пока в начале зимы не взбунтовался Филиппополь, отдав власть в руки одного из вельмож, настроенных против Иоанниса. Царь пришел в ярость, мгновенно связав мятеж с происками пленных французских рыцарей. Ему взбрело в голову, что бывший император вел тайную переписку со своими людьми в Константинополе, а также с греками, подбивая их объединиться против власти болгар. Гнев Иоанниса был поистине страшен, и император Бодуэн отправился в дворцовые подвалы вместе с еще несколькими французскими и германскими рыцарями и знатными греками, арестованными в Филиппополе. Пытками и истязаниями у них пытались вырвать признание в участии в заговоре.
На лице Жана отразилось мучительное страдание.
- Сколько же он выдержал?
- Довольно долго, учитывая то, что ему приходилось терпеть. Я не видела его после этого, но его глаза, удивительные, темно-синие, как вечернее небо, памятны мне до сих пор... - Ирина вздохнула и покачала головой. - Иоаннис так и не смог сломить его. Мало того, многие воины стали уважать этого француза за мужество и стойкость. Взбешенный Иоаннис придумывал все новые пытки, а потом приказал отрубить ему ступни и кисти рук и вывезти на пустынную скалу, чтобы его растерзали дикие звери и птицы.