- Нет, Жан, не говори так. Ты... единственный, кого я полюбила, как только увидела. Никогда я не чувствовала с мужчиной того, что ты заставил меня почувствовать сегодня. Я не думала даже, что такое возможно вообще. А сейчас ты говоришь, что хочешь уйти, умереть, и утверждаешь, что я должна забыть тебя! Подари мне еще один день, еще одну только ночь. Я хочу запомнить тебя, запомнить навеки. Ты собираешься отомстить за своего императора, а это значит, что ты сам обречен. Пусть для тебя это не имеет значения, но подумай о той, что не знала счастья, о той, что останется пленницей в чужой стране, вынужденной лишь терпеть и забывать...
- Мне жаль, что так случилось, - произнес он медленно, взяв ее за руку. - В моей жизни была только одна любовь, и для другой в сердце уже нет места. Я останусь с тобой, но не больше, чем на день. Я и так ждал слишком долго.
- Хорошо. - Она помолчала, затем прижала его ладонь к своим губам. - Прости. Пойдем в мою спальню, или, если хочешь, побудь один, но прошу тебя, не здесь.
Они снова вышли в маленькую смежную комнату, поднялись по потайной лестнице в спальню царицы, и Жан поспешил к себе, бережно прижимая к груди свою ношу - череп императора Константинопольского.
Оставшись в одиночестве, Ирина прокралась к двери в комнату Жана и осторожно заглянула в замочную скважину. Жан стоял на коленях перед кроватью, склонив голову. Его губы беззвучно шевелились, опущенные плечи вздрагивали. Что это было - прощание или молитва? Огонек единственной свечи едва разгонял мрак комнаты. Царице стало не по себе оттого, что она подглядывала за чужим горем, к которому она не имела никакого отношения. Быстро вернувшись в свою постель, она задула свечи и постаралась уснуть, но сон не шел.
Она изменила Иоаннису - впервые в жизни, и это было восхитительно вопреки всем ее страхам и сомнениям, а теперь собирается помочь юному французу убить своего мужа. Но как? В ее голове медленно кружились образы: Иоаннис, его дочь от первой жены - бледная тихая девочка с серыми, всегда печальными глазами, его племянники, плетущие интриги за спиной дядюшки, но ненавидящие при этом всех и вся, даже друг друга, не то что дядюшкину жену-иноплеменницу... Придворные подхалимы, генералы из царского окружения, лекари и епископы, слуги и воины... Кому из них она может доверять? У каждого из них собственные тайны, собственные интересы, о которых она не имеет никакого понятия. Если боги будут благосклонны к ней, пусть Иоаннис умрет от вражеского меча или стрелы до того, как Жан до него доберется, и тогда ее любимый сможет вернуться к ней живым. Если же нет... Что ж, она должна будет сама помочь судьбе. Ее рука скользнула под покрывало и нащупала купленный накануне кинжал; оплетенная кожей рукоятка удобно легла в ее ладонь. Как, должно быть, легко это тонкое синеватое лезвие входит в плоть, почти так же легко, как в масло... Ирина зашептала молитву, не сознавая, кому именно молится: богине-хранительнице или христианскому богу, нашедшему свою гибель на кресте.
Наутро, выйдя из своих покоев на террасу, она сразу заметила Жана: юноша стоял у каменных перил, глядя прямо перед собой в сырую утреннюю мглу, и ветер лениво шевелил его волосы. Из низких туч, ползущих по небу, сеялась морось, но Жан, казалось, не замечал ее. Ирина набросила капюшон накидки и, подойдя сзади, остановилась возле юноши. Обернувшись, он приветствовал ее легкой улыбкой.
- Чудесный сад. - Он кивнул на мокрые, согнувшиеся под тяжестью плодов деревья. - Я мог бы мечтать о таком.
- Ты можешь вернуться в него, если захочешь. - Ирина посмотрела на него, пытаясь разгадать выражение темных глаз, но их бездны хранили лишь ледяное спокойствие. - Вернуться и остаться.
Жан не ответил, помолчал какое-то время, потом спросил:
- Кто ты, Ирина?
Она недоуменно посмотрела на него, и он повторил:
- Кто ты? Ты не такая, как Агнесса, и не похожа на придворную даму. Я видел, что Агнесса во всем тебя слушается, хотя она довольно бойкая девушка и за словом в карман не лезет.
Глаза царицы расширились.
- Говорят, у царя Иоанниса много племянников и племянниц, - невозмутимо продолжал Жан, - и есть даже дочь. Может быть...
- Нет. - Ирина покачала головой. - Неужто ты думаешь, что дочь царя настольно распутна, что соблазняет чужеземцев, оказавшихся в отцовском дворце? Ей едва сравнялось тринадцать, и ее воспитанием занимаются монахини, так что ее девственность хранится для благородных женихов вроде правителя Никеи Феодора или того же императора Анри...
- Император Анри уже женат, - поправил Жан. - Совсем недавно маркиз Бонифаций выдал за него свою дочь.
- Тем самым, разумеется, получив поддержку против Иоанниса в Фессалонике? - насмешливо кивнула Ирина. - Очень умно со стороны старого маркиза - удачно продать свой товар. Похоже, ты уловил мою мысль. Но я не дочь Иоанниса.
- Очевидно. Ты не очень-то его любишь, а?
Она засмеялась, обвила руками его шею и, притянув к себе, поцеловала в губы.
- Я его ненавижу.
- Перестань. Я хочу получить ответ на свой вопрос.
Ее руки скользнули вдоль его тела, забрались под рубашку и стали поглаживать его грудь и живот.
- Вряд ли он тебя обрадует.
- И все же?
- Поцелуй меня.
Он обнял ее за плечи, его прохладные губы коснулись ее губ, язык мягко и уверенно скользнул ей в рот, и она обмякла, невольно застонав от удовольствия.
- Ты заставляешь меня поддаться греху, - прошептал он, задыхаясь. - Плоть не в силах противостоять твоим чарам. Но что будет, если нас застанут вместе?
- Ты прав. - Она шагнула назад, торопливо поправляя платье. - Если нас застанут, тебе не сносить головы.
Жан усмехнулся. Он явно собирался задать еще один вопрос, но тут торопливые шаги на лестнице заставили его промолчать. На террасе появился человек в грязной промокшей одежде и кожаном нагруднике, прижимавший к груди сложенный кусок пергамента; лицо его было усталым, но довольным. Сопровождающий его стражник улыбался во весь рот через густые усы.
- В чем дело? - спросила Ирина, хмурясь.
- Гонец от царя, моя госпожа, - пояснил стражник, пропуская визитера вперед.
- Моя прекрасная госпожа, - начал тот, поклонившись, - твой царственный супруг послал меня, чтобы сообщить радостную весть...
Бросив быстрый взгляд на Жана, Ирина заметила, как брови юноши изумленно взлетели вверх, но теперь ничего поделать было уже невозможно.
- Говори, - бросила она, кусая губы.
- Маркиз Бонифаций Монферратский, узурпатор Фессалоникийский, убит нашими доблестными воинами в горах под Фессалоникой, его отряды разбиты, а уцелевшие франки с позором бежали. Я ехал прямо оттуда и принес эту весть царю, застав его в пути, а потом он дал мне свежую лошадь и послал меня в Тырново...
Ирина замерла, не веря собственным ушам. Совладав с собой, она спросила:
- Что же намерен теперь делать царь Иоаннис?
- Довершить начатое, конечно. На помощь маркизу уже спешит войско императора Анри, так что в ближайшие дни наш государь должен занять город, укрепиться и ждать осады.
- Значит, он прислал тебя за подкреплением?
- В Тырнове остались еще солдаты, да и отряды коменов...
- Да, знаю. - Она сняла с пальца кольцо и протянула гонцу. - Ты найдешь моих братьев в четырех лье к востоку от города, в лагере. Скажи им то, что сообщил мне, и покажи это кольцо. Они соберут своих воинов и пойдут за тобой. Я сама поговорю с командующим городской стражи. К утру ополчение будет готово.
Гонец поклонился, прижав руку к сердцу, и вышел, сопровождаемый стражником.
Ирина повернулась к Жану; ее лицо, бледное и решительное, казалось выточенным из камня.
- Ты - его жена?!
- Вижу, ты больше удивлен этим, чем гибелью старого маркиза Бонифация... - Она подошла к юноше вплотную и с вызовом посмотрела в его темные глаза. - Для тебя это все меняет? Или нет?
Он шагнул назад, но она быстро обняла его за талию и приникла к нему всем телом.
- Прошу тебя... - На его лице отразилось смятение.
- Тебе все еще нужна помощь, - прошептала она, - и теперь я знаю, как тебе помочь.