На следующее утро из городских ворот выступили вооруженные отряды - полторы сотни конных воинов и вдвое больше пехотинцев под знаменами царя Калояна - Иоанна Прекрасного, как называли его придворные подхалимы. Ночной дождь превратил дорогу в холодную глинистую жижу, и потеки грязи уже запачкали доспехи и плащи воинов. Неподалеку от ворот выстроилась конница степняков - хмурые люди с обветренными лицами в легких латах, а иные просто в плотных куртках из кожи, искусные лучники и копейщики, присоединившиеся к армии Иоанниса в надежде на поживу.
Отряды потянулись по дороге на юг, по которой в мирное время из Фессалоники в столицу ходили торговые караваны. Сумрачное утро понемногу светлело, окрепший ветер разогнал облака. Послышались шутки, смех, кто-то затянул песню, и ее подхватили два десятка голосов.
В рядах гвардейцев попадались не только стражники и воины-наемники, но и простые ополченцы, по виду - обычные горожане, выглядевшие скорее как ремесленники, чем как солдаты. Комены держались особняком, их предводители - смуглые, неулыбчивые, черноволосые и черноглазые - ехали впереди на своих невысоких, но крепких и выносливых конях, при полном вооружении. Двое из них, одетые чуть богаче остальных, были братьями царицы - жены Иоанниса, и имели собственную свиту, которая и сейчас следовала за ними чуть поодаль. За предводителями ехали простые воины; внимательный взгляд мог бы задержаться на лицах некоторых из них: к примеру, на бледном лице юноши в кожаной куртке, из-под которой виднелся ворот черной полотняной рубашки, или на нежном лице мальчика, ехавшего бок о бок с ним. Когда за последним из отрядов закрылись городские ворота Тырнова, юноша обернулся, потом что-то сказал своему спутнику, и мальчик презрительно передернул плечами.
До Фессалоники было почти две недели пути для войска, но всего несколько дней для всадника, и когда на следующий день отряд коменов сворачивал лагерь, никто не заметил исчезновения двоих солдат, да впрочем, как оказалось, их никто и не знал.
Жан и Ирина покинули лагерь глубокой ночью, обмотав копыта коней мягкой тканью и прокравшись мимо задремавших часовых. Спустившись в овраг, перешли ручей и на другом берегу вскочили в седла. Скрытые ночной мглой и редким лесом, они поехали вдоль тракта навстречу занимающемуся рассвету, стремясь поскорее удалиться от войска.
Они ехали весь день, а к вечеру остановились на постоялом дворе. Бросив поводья мальчику-конюху, они прошли в общую залу, не торгуясь, заплатили трактирщику за ночлег и ужин, потом поднялись наверх в отведенную для них комнату. Другие постояльцы - в основном крестьяне и торговцы - почти не обратили на них внимания, лишь один заметил с уважительным кивком:
- Гляди-ка, совсем мальчишки, а все обвешаны оружием! Не иначе, наемники.
- Точно, - согласился трактирщик, протирая стойку. - Платят серебром, а не медью, и не торгуются... Жизнь у них короткая, вот и тратят денежки, пока она не кончилась.
Посетители покивали и вернулись к прерванной беседе.
Уже ночью, когда все постояльцы разошлись по своим комнатам, трактирщик по обыкновению, прежде чем улечься спать, обошел гостиницу со свечой в руке, проверяя, все ли в порядке. У двери молодых людей он остановился и прислушался: до него донеслись тихие стоны и ритмичное поскрипывание кровати. Неодобрительно покачав головой, он постоял немного, потом вздохнул и пошел вниз, где его уже поджидала жена.
- Надо было взять с них подороже, - сказал он, забираясь в постель.
- О ком ты? - сонно спросила жена.
- О тех мальчишках-наемниках. Проклятая война совсем испортила нравы. Все проститутки ушли с войском, так они довольствуются друг другом!
Она тихо засмеялась, ткнув его локтем в бок.
- Если б я знала, сама бы пошла к ним. Такие красавчики оба!
Трактирщик выругался. Мысленно он был согласен с женой, парнишки действительно были симпатичные. Он вдруг попытался представить себе, каково это - обнять тонкую талию юноши и, овладев им, насаживать его на свой вертел... От этой мысли он неожиданно для себя самого возбудился и, задрав на жене рубаху, забрался на нее сверху, одной рукой сжав ее грудь, а другой ловко пристраивая свой поднявшийся орган между ее ног. Она снова засмеялась и быстро задула стоявшую на столике возле кровати свечу.
Октябрь подходил к концу; ночи становились длиннее и прохладнее, солнце уже не жгло, как летом, все чаще шли дожди, и дыхание моря теперь не освежало, а холодило. К неудовольствию Иоанниса, греки не собирались впускать в Фессалонику ни латинян, ни болгар, ни кого бы то ни было, несмотря на грозную армию, пришедшую под городские стены. Что там неудовольствие - он впал в настоящую ярость! Ведь он считал Фессалонику своей, и засланные им провокаторы утверждали, что благодаря их усилиям среди населения болгарский царь пользуется полной поддержкой благодаря их усилиям. Теперь же оказалось, что он не может войти в город! Он готов был держать осаду до тех пор, пока голод и зима не заставят греков смириться с поражением, а если подкрепления из Тырнова подоспеют в срок, то ждать не понадобится - он просто возьмет Фессалонику штурмом. Впрочем, он надеялся решить дело без кровопролития: высланные накануне в город парламентеры пообещали грекам полное прощение и неприкосновенность, а также - в случае покорности его, Иоанниса, власти, - защиту от подступающих отрядов императора Анри. Если удастся захватить под свою власть Фессалонику, он вышвырнет латинян туда, откуда пришли, или пусть убираются в Сирию. Фессалоника... Второй по величине город после Константинополя, не зря же маркиз Монферратский так настойчиво требовал его себе за отказ от императорской короны! Здесь торговали вином и тканями, кружевами и оружием, золотыми украшениями и благовониями, лошадьми и посудой, птицей и кожами; на этих широких улицах слышались голоса итальянцев, французов, руссов, болгар, германцев, испанцев, египтян, персов и мавров... Заполучить этот город означало взять в свои руки торговлю и власть в землях к северу от Константинополя.
Он будет терпеливым и дождется победы, сколько бы ни потребовалось ждать.
А ведь все могло бы сложиться иначе, не окажись латиняне такими строптивыми! Он сделал все, чтобы добиться мира и справедливости, даже покорился духовной власти Рима, что вытянуло из его казны немало золота. Римский понтифик благословил его на царство и назначил патриарха в Тырнове - хорошо хоть, не своего прихвостня, а человека надежного и впрямь благочестивого. Оставалось только заключить союз с рыцарями и венецианцами против греков, а после победы просить себе земли, которыми владели его дед и прадед. Но все пошло не так, как он рассчитывал: его предложение альянса отвергли с насмешкой, не восприняв всерьез, или, может быть, латиняне хотели все заполучить себе. Причина не важна, важен лишь результат. Таких оскорблений Иоаннису не наносил еще никто. Им пренебрегли и выставили вон, в одночасье разрушив долго лелеемые планы. Так пусть же теперь платят сполна!
Махнув рукой почтительно склонившемуся перед ним слуге, Иоаннис дал понять, что ему ничего больше не нужно, сипло закашлялся и, кутаясь в плащ, направился в свою палатку на пологом берегу реки. Отряды его армии продолжали прибывать: кто в ладьях по Вардару, кто посуху, верхом или просто пешком; наемники рассчитывали на хорошую плату, и, разумеется, они не будут разочарованы. Царь высоко ценит преданность своих воинов...
Прошло уже два дня, в течение которых войско раскинуло лагерь и выставило караулы. Первым делом были перекрыты дороги, ведущие в город, и теперь солдаты пытались протянуть цепь через реку, чтобы задерживать торговые суда.
Склонившись над миской остывающей мясной похлебки, Иоаннис подумал, что неплохо было бы подкатить под стены города баллисты и начать штурм под прикрытием темноты, но сегодня он устал и чувствовал себя разбитым: мучительный кашель раздирал грудь, от холода и сырости ломило кости, начинался жар. Больше всего царю хотелось сейчас поскорее улечься на топчан, завернувшись в медвежьи шкуры, и забыться сном.
Отставив в сторону недоеденный ужин, он лег, натянув до подбородка меха и отчаянно борясь с ознобом. Не время сейчас болеть, ой не время. Надо бы позвать лекаря, пусть заварит трав или натрет целебными мазями... Иоаннис снова закашлялся и завозился, устраиваясь поудобнее на жестком ложе. Лекарям не стоит доверять, все они шарлатаны и продажные душонки, но лучше отдать себя в руки такого проходимца, чем потом сгинуть от лихорадки.