- Эй, человек!
Тут же в палатку просунулась голова слуги.
- Что желает мой повелитель?
- Поищи мне лекаря.
- Государь нездоров?
- Не твоего ума дело. Делай, что я сказал.
Слуга исчез. Какое-то время царь лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам лагеря снаружи - ржанию коней, звону сбруи и оружия, перекличке часовых, хохоту и песням ужинающих солдат. Ветер хлопал пологом шатра, теребя толстый холст и завывая снаружи. Иоаннис начал задремывать, точнее, погрузился в странное состояние горячечного полусна, наблюдая переливы кроваво-красного цвета под сомкнутыми веками, порождаемые пламенем стоящей возле постели свечи.
Наконец послышался шорох у входа в палатку, полог откинулся, кто-то вошел. Приоткрыв глаза, Иоаннис с удивлением обнаружил юношу лет двадцати в черной одежде и длинном тяжелом плаще в сопровождении черноволосого мальчика, одетого в одежду степного народа. Царь приподнялся на локте, с любопытством и подозрением глядя на вновь прибывших. Лицо мальчика показалось ему смутно знакомым, но он не мог припомнить, где и когда видел его прежде. Мальчуган был красив, как девушка, его щечки, раскрасневшиеся от холодного ветра, казались бархатистыми, как персик, черные глаза смотрели серьезно.
- Ты лекарь? - хрипло спросил Иоаннис, обращаясь к высокому юноше.
- Да. - Его бесстрастное лицо на мгновение дернулось, словно от боли.
- Я тебя не знаю. - Иоаннис подумал, что парень слишком уж молод, чтобы разбираться во врачевании. - А может быть, этот мальчуган - лекарь?
Он засмеялся собственной шутке и зашелся кашлем, но юноша даже не улыбнулся.
- Он мой помощник, - сообщил он царю, подходя ближе. Пламя свечи выхватило из темноты его лицо - суровое и прекрасное лицо ангела. Иоаннису вдруг вспомнились мозаики и иконы в церкви Апостолов в Фессалонике: святой Димитрий, покровитель города, юный воин с копьем и в латах, с темными глубокими глазами, таящими смерть для врагов.
- Делай свое дело, - буркнул Иоаннис, избегая пристального взгляда лекаря. Юноша взял его за руку, потом положил ладонь на лоб царя. Его прикосновения были легкими и осторожными, и Иоаннис немного успокоился: похоже, парень кое-что смыслил во врачевании.
- У тебя лихорадка, - сказал юноша, не спуская глаз с лица царя. - Я должен сделать свое дело, как ты и сказал.
Он вытащил из дорожной котомки какие-то склянки и мешочки с сухими травами. Мальчик подошел ближе, остановился за спиной старшего товарища и склонил голову. Должно быть, оробел перед царем, внутренне усмехаясь, подумал Иоаннис и устало прикрыл глаза, доверяясь лежащей на его лбу прохладной мягкой ладони.
- Нет, - услышал он голос юного лекаря, - это не нужно. Я справлюсь сам.
С любопытством приоткрыв глаза, Иоаннис успел увидеть лишь, как мальчуган прячет что-то в сумку на поясе, но так и не разглядел, что именно.
- Принеси горячей воды, - велел юноша, и мальчик послушно вышел из палатки в ночь.
- Что ты намерен делать? - поинтересовался царь. - Пустить мне кровь? Обычно мой придворный врач именно так и поступает, стоит мне захворать.
Юноша посмотрел на него почти весело.
- Мой друг хотел сделать именно это, - сказал он, - но я обойдусь без кровопускания.
- Как хорошо, - заметил Иоаннис.
Лекарь молча кивнул и принялся исследовать содержимое своей котомки. Отобрав какие-то сухие листья и корешки, он аккуратно убрал остальное и сел, глядя на Иоанниса темными пронизывающими глазами. Его взгляд беспокоил царя, и тот заговорил, чтобы как-то прервать тяжелое молчание:
- У тебя нежные руки. Как ты стал лекарем?
- Я воспитывался в монастыре.
- Но не многие монахи знают толк во врачевании.
- Это так. Уход за больными был частью моего послушания.
- Откуда ты родом?
Юноша не успел ответить: полог палатки откинулся, вошел мальчик с дымящимся котелком в руках, за ним просунулась голова стражника.
- Все в порядке, - отмахнулся Иоаннис. - Ступай себе, и вели никому не тревожить меня.
Солдат удалился.
- Я намерен напоить тебя настоем трав, - проговорил юноша, бросая в котелок приготовленную смесь. Остро пахнущий пар поднялся над котелком, и лекарь размешал его деревянной палочкой. - Нужно время, чтобы питье немного настоялось.
- А твой друг тоже из монастыря? - спросил Иоаннис, откинувшись на ложе.
- Нет, он мой ученик.
- Хорошенький мальчуган, - одобрил царь. - Такие обычно становятся менестрелями или бродячими артистами...
- Он немой, - сказал юноша. - Так что менестрелем ему точно не стать.
Мальчик низко опустил голову, глядя на стоящий на полу котелок с травяным настоем. В руках он вертел маленькую деревянную чарку, готовый по знаку лекаря подать царю целебный отвар.
- Ну ладно, - улыбнулся Иоаннис. - Если твое искусство быстро вернет мне силы, я щедро награжу вас обоих, а хочешь - сделаю тебя своим придворным врачом. Мой мне порядком надоел... - Он закашлялся, растер грудь рукой и заговорил снова. - Вы оба не будете знать ни в чем нужды, а мальчик получит хорошее воспитание.
Лекарь не ответил. Вновь наступило молчание, потом мальчик ловко плеснул из котелка в чарку пахучий настой и передал юноше. Тот вздохнул и протянул чарку Иоаннису.
- Выпей.
Царь послушно проглотил едко-горькую, со странным привкусом жидкость. На мгновение горло обожгло огнем, стало саднить, но вскоре все прошло. В желудок проникло тепло и начало медленно разливаться по телу.
- Хорошо... - выдохнул Иоаннис, улыбаясь. - Давай поговорим еще немного. Ты так и не сказал, откуда ты родом.
- Я давно оставил родину, - проговорил юноша. - У меня теперь нет отечества и нет никаких привязанностей. Скоро мы расстанемся, но прежде чем уйти, я хочу сказать тебе, чем была моя жизнь и во что она превратилась...
Иоаннис удивленно посмотрел на него.
- Если хочешь, я с удовольствием послушаю твою историю.
- Она проста. Я был отдан в служение богу еще ребенком, а потом уже сознательно выбрал свою судьбу, думая, что облегчать страдания людей - лучшая участь для смертного. Жизнь у госпитальера не слаще, чем у рыцаря или крестьянина, но спасение чужой жизни является хорошей наградой и утешением. Я молился и работал, пока не появился человек, перевернувший для меня мир.
Иоаннис улыбнулся, но тут же поморщился: желудок свело внезапной болью.
- Говорят, некоторые проповедники бывают довольно убедительны, - с усилием сказал он.
- Этот человек не был проповедником, - возразил юноша. - И праведником он тоже не был. Ты никогда не задумывался о том, почему люди порой теряют рассудок, забывая обо всем на свете, и святые погружаются в бездну греха, и закоренелые злодеи превращаются в смиренных агнцев?
- Ты... влюбился? - Иоаннис чувствовал, что боль становится сильнее, но старался не поддаваться нарастающему страху.
- Тебе больно, правда? - спросил вместо ответа юноша. Его глаза казались бездонными черными омутами, затягивающими в себя душу Иоанниса. - Мне тяжело смотреть на тебя, но я не обрету свободы, если не буду знать, что мое дело сделано до конца.
- Ты отравил меня?! - в ужасе задохнулся царь. Он метнулся вперед, пытаясь дотянуться до лежащего на постели кинжала, но юноша легко толкнул его в грудь, и он упал назад, обливаясь холодным потом.
- В память о человеке, которого ты убил, - холодно сказал юноша.
- Я убил многих, - прошептал Иоаннис. Он вдохнул, собираясь позвать на помощь, но боль скрутила его с такой силой, что он до хруста стиснул зубы и скорчился, не в силах издать ни звука, кроме слабого стона.
- Вспомни. - Юноша наклонился ниже. - Меня зовут Жан де Крессиньи, я был рыцарем госпиталя Святого апостола Иоанна, пока не полюбил человека, который заменил мне отца, господина и бога. Вспомни его!