– Полли, не разрешай себя баловать и не приставай к нему, – сказала Айви, когда они вышли на платформу. – Полли, Полли, сил моих нет! Ну что ты озираешься?
Полли озиралась в поисках Себа или мистера Лероя. Она была уверена – они где-то здесь и даже если и не знают, зачем она приехала, все равно сразу догадаются: она же вся разнаряженная, в парадном платье. Самое непонятное, что от страха она преисполнилась еще большей решимости увидеться с мистером Линном. «Наверное, я все-таки храбрая», – подумала она.
Айви схватила дочь за запястье и потащила по лестнице на стоянку такси. Все это время Полли озиралась. Они взяли такси и назвали адрес мистера Линна, так как Айви знала, что адвокатская контора там где-то поблизости. Полли смотрела в заднее стекло – проверяла, не едут ли за ними другие такси с Себом внутри. Или большие роскошные машины, внутри которых сидит Лаурель. У Лаурели наверняка есть личный шофер, это уж точно. А сама Лаурель будет сидеть рядом в темных очках. Полли заметила очень похожую даму и испугалась до тошноты. Но это оказалась совсем другая дама. Тем временем Айви твердила адрес адвокатской конторы, а Полли должна была его повторять. Обе говорили как автоматы.
– Скажи ему, пусть приведет тебя туда ровно в полшестого, – повторила Айви, когда такси остановилось. – И не разрешай…
– Не разрешать себя баловать и не приставать. Знаю, – отозвалась Полли и вылезла на тротуар.
И тут же все забыла – от радости, что очутилась на пустой улице, где нет ни Себа, ни мистера Лероя, ни, главное, Лаурели.
Дом, где жил мистер Линн, был лондонский-прелондонский – с высоким крыльцом, ровными рядами окон и кучей звонков у двери. Полли нашла звонок с табличкой «ЛИНН» и нажала кнопку. Дверь тут же открыла шикарная молодая дама в тугих джинсах. На обтянутом джинсовкой бедре дама держала младенца и так весело улыбалась Полли, что девочка тут же вообразила, будто это миссис Линн. Оказалось – нет. Дама обернулась и крикнула:
– Эй! Третий этаж! К Линну!
Мистер Линн уже бежал вниз по обшарпанной лестнице.
– Извините за беспокойство, Карла, – сказал он. – Привет, Полли… То есть, конечно, Геро.
– Ничего, я все равно ухожу, – отозвалась Карла.
Выволокла из-за двери коляску и потащила с крыльца, считая ступеньки, а Полли застыла на месте и некоторое время мучительно соображала, что говорить.
Полли помнила мистера Линна человеком-черепахой и страусом в золотых очках – да он и сам так написал в письме, – в общем, существом смешным и жалким, вот почему она страшно растерялась, когда обнаружила, что он вполне нормальный, просто очень высокий и тощий. Хуже того, мистер Линн тоже мучительно соображал, что говорить. Они стояли и таращились друг на друга.
На мистере Линне были джинсы и старый свитер. Наверное, поэтому он настолько изменился.
– А так вам лучше, чем в том костюме, ну, на похоронах, – выдавила Полли.
– Я хотел сказать то же самое про твое платье, – по обыкновению вежливо ответил мистер Линн. – Ты хорошо доехала?
– Да, хорошо, – кивнула Полли.
И уже собиралась рассказать, как боялась, что мистер Лерой и Лаурель выследят ее, но вдруг решила промолчать. Более того, про них и упоминать было нельзя, в этом она была уверена. Откуда взялась такая уверенность, Полли сама не понимала, но уверена она была. Она прикусила язык и стала соображать, что говорить вместо этого. Было неловко, словно в первый день в новой школе.
В сущности, все и было словно в первый день в новой школе. Он тянется вечно, и все в нем незнакомое, а на следующий день уже кажется, будто ты сто лет здесь учишься. Наконец Полли придумала, что говорить:
– Карла – ваша домоправительница? Мистер Линн ответил:
– Да.
– Она совсем не похожа на Эдну! – воскликнула Полли.
– Нет, конечно, ведь Эдна живет в Стоу-не-помню-что-там-дальше, – сказал мистер Линн.
Тут все наладилось. Они поднялись по лестнице, наперебой рассказывая друг дружке, какая Эдна противная и в чем именно это проявляется, и, не переставая болтать, вошли в квартиру мистера Линна.
Квартира мистера Линна, по мнению Полли, была самая уютная на свете, – ничего похожего она в жизни не видела. Обстановка была совсем не пышная, не то что в Хансдон-хаусе, и даже не очень красивая, не то что у Полли дома. Вещи были разбросаны, но не как попало – как попало их разбрасывали у Нины, – однако и чистотой квартира не сияла, в отличие от бабушкиной. В ванной, например, творилось то же самое, за что Полли всегда попадало. Девочка обошла всю квартиру. Комнат было три. У мистера Линна оказалась целая стена книжных полок, а еще – огромные груды нот, пюпитр, сложившийся у Полли в руках, и старое обшарпанное пианино. Еще у него стояли два огромных черных футляра, снаружи обшарпанные не меньше пианино, но, когда Полли их открыла, внутри каждого оказалась виолончель – сияющая, светло-коричневая, словно каштан в кожуре; виолончели, наверное, были даже драгоценнее каштанов. Полли с восторгом узнала висевшую на стене китайскую картину с конем, а над камином – картину с оркестром. Остальные картины стояли прислоненные к стенам. Мистер Линн сказал, что еще не придумал, куда их повесить. Еще бы. Стены были сплошь покрыты прикнопленными плакатами, афишами и рисунками без рамок.
– Квартира у меня самая обычная, – сказал мистер Линн, – и у нее есть один серьезный недостаток: звукоизоляция здесь не блестящая. К счастью, соседи, похоже, любят музыку.
На самом деле он очень обрадовался, что квартира пришлась Полли по душе. И спросил, любит ли Полли музыку.
– Одна из тем, которую нам еще не случалось затрагивать, – пояснил он со своей обычной вежливостью.
Полли призналась, что не слишком хорошо знает музыку. Тогда он поставил пластинку, которая, по его мнению, могла ей понравиться, и Полли решила: да, музыку она любит. После этого мистер Линн позволил ей самой ставить пластинки и записи, какие захочет, – а папа дома никогда не разрешал. Музыка у них играла все время. Под нее Полли жарила гренки на газовой плите, а мистер Линн намазывал на них ужасно много масла и меда, и Полли ела их очень осторожно – боялась капнуть на свое нарядное платье.
Съела она целую гору. Играла музыка, и они обсуждали Эдну. Вскоре они уже прекрасно знали, какое узкое у нее лицо и какой у нее мерзкий лающий голос. Полли сказала, что из Эдниного халата лезет ватин, поскольку Эдна жутко скаредная и не хочет покупать себе новый, а бедному мистеру Пайперу дает совсем мало денег – еле-еле хватает на табак.
– Ему пришлось бросить курить, чтобы покупать книжки, – сказала она.
– Сочувствую ему, – сказал мистер Линн. – Мне тоже пришлось бросить курить, чтобы купить хорошую виолончель. А на что копит Эдна?
– Дает деньги Лесли, – ответила Полли.
– А, этот вредина Лесли, – вспомнил мистер Линн. – Насколько я мог судить по твоему письму, он темноволосый, надутый и довольно крепкого сложения. И безобразно избалованный, разумеется. Может быть, Эдна копит ему на мопед?
– Для мопеда он еще маленький, но потом она обязательно ему купит. Она покупает ему все, что он пожелает, – сказала Полли. – Недавно купила сережку в виде черепа с бриллиантовыми глазами.
– В виде черепа, – согласился мистер Линн, – причем благодарности Эдна так и не дождалась. А с новым помощником он ладит?
– Мы друг друга ненавидим, – сказала Полли. – Но мне приходится вести себя с Лесли вежливо – вдруг он догадается, что я не мальчик?
– И еще ты боишься рассердить Эдну, – сказал мистер Линн. – Стоит Лесли наябедничать, и она тут же вышвырнет тебя вон.
Когда они договорились насчет Лесли и описали друг другу лавку – а это заняло много времени, ведь они все время придумывали что-нибудь новенькое, – то перешли к самому Тан-Кулу.