Любой, скрывая собственное имя, спокойно назвался бы "Диком", а мне нельзя… не везет! Уже сказал, согласен на любое прозвище, лишь бы ты не цеплялся с претензиями.
— Не могу придумать, — пожаловался Гоша. — Я ведь знаю, как тебя на самом деле зовут. Поэтому, не представляю, что делать.
— Я тоже, — пожал плечами Ричард. — Терзайся и дальше.
10.
После довольно продолжительных раздумий Гоша завистливо вздохнул:
— Хорошо Берениксу! Он понятия не имеет о здешних законах. И никогда не слышал ни о каких наших героях, я спрашивал. Ничего не знает! А ещё умная, образованная собака.
— То, что он с полным спокойствием реагирует на мое имя — единственный плюс в его положении, — Ричард с яростью расколол последнее толстое полено на четыре части и больше не вытаскивал застрявший в чурбаке топор. — Довольно. Где моя плата? К обеду хочу выглядеть как приличный человек.
Вода в баке и правда ещё не успела нагреться, разгоряченные работой и не слишком закаленные люди рисковали простудиться. Поэтому Гошка к обеду пообещал только старательно вымыть руки, и помчался разыскивать Береникса. Ричард исчез в пристройке, где половину занимала роскошная душевая кабина, а половину парная с очагом для раскаленных камней. Там было два выхода, в дом и на улицу.
Через некоторое время странник вышел во двор и повесил сушиться выстиранную красную тенниску с несколькими мелкими прожженными дырками. На плечи он пока набросил кожаную куртку, чтобы не мерзнуть. Гошка подал ему новую рубашку и пристально рассматривал густую сетку старых шрамов, заметных по всему торсу Ричарда, пока они не исчезли под одеждой.
— Ответь мне на один вопрос, — задумчиво проговорил Гоша. — "Нормальная" рубашка в твоем понимании непременно белая? Или речь о том, чтобы она была с отложным воротником, не как деревенские сорочки?
— Хочешь поймать? — не оборачиваясь, Ричард придирчиво разглядывал себя в зеркале, выставленном на подоконнике: — Думаешь, непонятно, куда клонишь? Зря стараешься. Не ты один умеешь читать и даже помнишь некоторые цитаты. Главное, что хозяйка меня правильно поняла. А "нормальная", в моем нынешнем понимании, не та, что разрезана на две половины и снова сцеплена пуговицами. Береникс тебе подтвердит, в Мире-без-Чудес, почему-то шьют только такие.
— Зачем? — удивился мальчишка, даже забыв о подозрениях. — Это же глупо. Бывают разрезанные, с языками, которые завязываются, как у меня, или целые. Зачем разрезать, если снова застегивать?
— Спроси их. Думаю, затем, что там обитают люди, которые как никто умеют усложнять себе жизнь.
Заметив, как Ричард проводит пальцами по царапинам на щеке, Гоша снова предложил сгладить их.
— Не беспокоят, — странник не отводил глаз от зеркала.
— Тогда что себя так рассматривать — засмеялся мальчишка. — Вполне ты прилично выглядишь, хоть сейчас под венец с принцессой. Шрамы только украшают мужчину.
— Угу. Снова мимо. Никогда не угадаешь, о чем думаю, могу спорить на гору золота с полной уверенностью, что выиграю. Это опять-таки может оценить только побывавший там.
— Ну, скажи.
— Ты, и никто из наших мужчин, никогда не представят, какое счастье, что снова не надо бриться каждое утро. И постоянно стричь волосы, если не хочешь оказаться с прической, как у девчонки!
— То есть, как это? Волосы, тем более, борода, не могут расти, если ты сам не хочешь.
— Ага, им расскажи! И про ногти тоже. Ладно, я зверски хочу есть. Тоже что-нибудь "нормальное".
— Подожди, как ты можешь подчиняться тамошним законам, если родом из свободных миров? Как же…?
Ричард скрипнул зубами. Вероятно, сам хотел знать ответ.
— Потому что там я генетически переродился, наверное, — с трудом выговорил он: — Слишком долго там был. Так что…
— Прошу к столу, работнички! — окликнула из окна хозяйка, словно специально дожидалась этой секунды.