— Ещё раз скажешь!.. — прошипел Ричард.
— И что? — Лина сияла, открыв ровные острые зубки.
— Обижусь, — снисходительно улыбнулся он.
— Улыбка просто очаровательная! Отличается чувством юмора и остротой ума. Хитрый с врагами, простодушный с друзьями, потому что совсем не умеет прикидываться. Или не считает нужным. Легко выстраивает логические цепочки. И шрамов от когтей и зубов драконов у него, кстати, должно быть гораздо больше, чем у обычного человека.
— Необязательно. Смотря какой попадется дракон. Один способен разрисовать так, что потом… легко перепутать с тысячелетним наследством.
— Правда? Покажи, для сравнения, — непосредственно попросила Лина.
— Слишком темно.
— Завтра покажешь?
— М-м… может, всё-таки, достаточно Гошкиных слов? Но если настаиваешь, могу показать. Чем больше шрамов, пожалуй, тем меньше у рыцаря мастерства и больше везения. Это не доказательство.
— Я бы просто почувствовала, — сказала Лина. — Мы когда-то в школе поспорили, почему у Дика, если не верили ему сразу, никогда не требовали доказательств, что он — это он. Ни свидетельств, ни клятвы на мече, ничего. И нас застал учитель: мы говорили, даже когда начался урок, увлеклись.
Он сказал, что дураков таких нет: никто добровольно не назвал бы себя Благородным Диком. От него, настоящего, слишком много требуют сразу. Так что самозванца, если такой самоубийца найдется, отличить, думаю, очень просто: он не будет блистать остротой ума, а будет только хвастать своими великими подвигами.
А вот как заставить настоящего Дика, который бы пожелал скрываться, признать, что он — это он… пока не знаю. Но придумаю, не сомневайся!
32.
— Ты большая придумщица, Линочка, — весело заметил Ричард. — Мне будет тебя не хватать. С тобой нескучно. Гошке повезло с сестрой. Поздравляю вас обоих с воссоединением семьи и желаю счастливой дороги. Завтра мы расстанемся… Лучше уйти не прощаясь, чтобы не будить вас?
— Тебе лучше остаться, — тихо сказала Лина, покосившись на брата. Гоша и Береникс уже совсем спали и, вероятно, слышали их спор через слово.
— Мне лучше уйти. Должен закончить дело, в котором требуется моя помощь. Меня попросили об этом до встречи с Гошей. Так что, раз у вас теперь всё в порядке, могу идти своей дорогой.
— До выхода из леса нам всё равно идти вместе, — слегка обиженно заметила Лина. — Куда спешить, там и расстанемся… Ты боишься меня, Дик?
— Не надо. Я — не он. Тоже Ричард, но на этом наше сходство заканчивается.
— Оно с этого начинается и дальше только усиливается, — ещё тише возразила Лина. — Но, как угодно. Кем бы ты ни был, можешь доверить мне свою тайну, я ее не выдам. Клянусь!
— У меня, после возвращения, пока нет тайн. Потому что меня самого больше нет, — так же почти беззвучно ответил он. — Ложись спать, пожалуйста. Вам надо отдохнуть, буду вас охранять до утра. А то эти динозавры бегают… мало ли что. Доброй ночи.
— Только если ты не сбежишь, — поставила условие Лина. — Иначе буду сидеть всю ночь, караулить тебя.
— Как хочешь. Ты мне не мешаешь, — он сломал несколько сухих веток и подбросил в костер. Заложив руки за голову, медленно откинулся на спину, вытянувшись во весь рост наискосок от костра. Ластиковый костюм одинаково хорошо защищал от жары и от холода.
Девочка вытащила из сумки специальное дорожное одеяло. Очень широкое, с внутренней стороны — шерстяное, с внешней — водоотталкивающее. Из шерсти норладской ламы, которых разводят в Северных горах намного чаще овец. Лина расстелила походную постель, плотнее завернулась в теплую красно-черную клетчатую шаль и уселась на одеяле с явным намерением сидеть так до утра.
Береникс давно спал, а Гоша дремал у костра, разморенный теплом и усталостью. Вечером, только похолодало, мальчишка надел теплую куртку, и теперь она заменяла ему одеяло. Он спал сидя. Сестра сжалилась и, подождав немного, уговорила Гошу нормально прилечь отдохнуть.