И они плыли, он в этом уже не сомневался, когда с реки донесся тихий и злой голос:
– Первый, бери к течению круче, сносит же… Не видишь, что ли, дурак?
Уже небо стало на востоке краснеть, лодки подплывали к берегу все ближе.
Да, сомнений быть не могло: они плыли к нему в ловушку. Прямо туда, куда Волкову и было нужно. Кавалер почти ничего не видел на реке. Но он уже слышал, как звонко для такого тумана скрипнула уключина, которую забыли смочить, как шлепнуло в неумелых руках весло об воду. Как потом зашипел песок, когда нос лодки выезжал на берег, как с шумом и лязгом прыгали солдаты на берег. Теперь они уже не боялись греметь.
Бог его услышал и сделал все, как просил кавалер. Но, видимо, Господь был еще тот шутник и ко всему тому решил напустить тумана еще больше, чем было. Туман заливал уже весь берег, и такой он был, что невозможно рассмотреть кончики пальцев на вытянутой руке. Ирония Господа: Я, конечно, сделаю все, о чем ты просишь, но не думай, что тебе будет легко.
Как? Как теперь Рохе стрелять в таком тумане? В кого он может попасть?
Волков начинал злиться, ругать себя. Как начинать дело? Или подождать восхода солнца? А пока ждешь, тебе еще сто человек этих горных свиней с того берега подвезут.
Прибежал Бертье – озабоченный, тоже все понимает:
– Что будем делать, кавалер?
А что тут можно сделать. Лодки, те, что первые к берегу пристали, уже всех солдат высадили. Заскрипели уключинами, поплыли назад.
Волков не ответил, повернулся:
– Увалень, Максимилиан! Ко мне, быстро! Быстро!
А сам снова смотрит на реку. Но все еще ничего не видит. Солнце едва показывается из-за леса. Может, минут через тридцать туман разгонит, да только вот нет у них тридцати минут.
Прибежал Максимилиан.
– Скачите к Рохе, скажите, чтобы не стрелял. Времени нет ждать, пока туман рассеется, мы сами начинаем. Затем скачите к Рене, он у леса, скажите, чтобы тоже начинал. Ударим с двух сторон, обойдемся без стрелков. Наш клич помните?
– Эшбахт.
– Да, скачите, да только аккуратнее, не переломайте ноги лошадям в таком тумане. Бертье…
– Да, кавалер.
– Поднимайте солдат на холм, прямо отсюда и пойдем.
– Да, кавалер! – откликнулся Бертье и скатился с холма в туман.
– Ну что, Александр Гроссшвулле, боязно? – спросил Волков Увальня, когда они остались вдвоем.
– Волнительно, – отвечал верзила, перекладывая алебарду из руки в руку.
– Не волнуйтесь, Гроссшвулле. Умирать – это быстро. Горцы не дадут вам помучаться. – Волков надел подшлемник и завязал тесемки. – Быстро, но больно. Шлем!
Увалень помог ему надеть шлем и застегнул застежки.
Тем временем у вершины холма появилась первая линия солдат. Хоть было еще темно, хоть шли они на холм, но шагали хорошо, ровно. Сержанты знали свое дело.
– Гроссшвулле!
– Да, кавалер.
– Держитесь на шаг за моим левым плечом, не давайте никому ни колоть, ни бить меня слева. Рубите и колите всякого, кто осмелится.
Он достал меч. Дьявол, нужно было взять что-нибудь другое, в телеге целый ящик хорошего оружия. Но кто ж мог знать, что придется идти в бой. Ладно, ничего, он и мечом кое-что может показать.
За первой линией солдат пришла вторая, и с ней Бертье. Он увидал Волкова, разглядел-таки его меч и, подбежав к нему, удивленно спросил:
– Кавалер, вы что надумали? Куда вы? Ваше место на коне, под штандартом. Чтобы любой мог вас видеть.
– Так бы и было, Бертье, так бы и было, не случись этого дьявольского тумана. В нем ни меня, ни знамени не разглядеть. Так что я пойду вперед. Эй, ребята в первом ряду, не воткните мне алебарду в спину.
– Не волнуйтесь, кавалер! – кричали ему солдаты. – Не волнуйтесь, господин, вы приметный.
– Ну, с Богом, ребята! – сказал кавалер и шагнул вниз с холма, в серое месиво тумана и рассветных сумерек.
– Во славу Господа! – заорал кто-то невдалеке.
Волков с удивлением узнал голос брата Семиона.
– Именем его! – откликнулись солдаты.
Волков слышал, как следом за ним, с холма, одна за другой сходят тяжким шагом линии солдат.
Сам он был шагов на тридцать впереди, он слышал, как сразу за левым его плечом сопит Увалень. А еще он слышал, как впереди, сразу перед ним, кричат удивленные люди. Враги, что вышли на его берег, ступили на его землю. И пусть они даже не просят пощады!
Кавалер закрыл забрало шлема. Так он чувствовал себя увереннее.
И тут о его правый наплечник щелкнул арбалетный болт.
Дело началось.
Он даже смотреть на плечо не стал. Рыцарский доспех много крепче, чем доспех пехотинца. А у кавалера был не просто рыцарский доспех, у него был доспех курфюрста. Принца. Сделанный каким-то неведомым мастером за немыслимые деньги, а значит, непременно одним из лучших мастеров. Другому бы такое не доверили. Так что кому-то нужно очень постараться, чтобы пробить это железо из арбалета. Тем более наплечник.