– Научу, – пообещала Брунхильда. – Все госпожи должны уметь это делать.
– А мы что теперь, госпожи? – удивлялась девочка, во все глаза разглядывая прекрасную молодую женщину.
– Да, вы теперь госпожи, – сказал Волков.
– И со столов теперь убирать не будем, полы мыть не будем? – все еще не верила девочка.
– Нет, – заверил кавалер.
– А что же мы будем делать?
Тут как раз к случаю в дом вошел юный монах брат Ипполит.
– Вот этот добрый человек не только хороший врач, но еще и хороший учитель. Он вас теперь будет учить.
– Учить, – удивлялась Катарина, – да чтоб я сдохла!
Все засмеялись, а матери девочки стало стыдно. Она отвела свою младшенькую от кавалера, приговаривая:
– Нельзя тебе так говорить теперь. Ты теперь госпожа. Госпожи так не говорят.
А Волков посмеялся и поманил к себе сестру, когда та подошла, он сказал ей негромко:
– Вдруг придется где говорить, так не забудь, Брунхильда – это наша сестра.
– Госпожа наша сестра? – Тереза Видль с удивлением покосилась на Брунхильду.
– Да, твоя младшая сестра. Запомни это.
– Хорошо, господин, – кивнула Тереза.
– Да, еще зови меня теперь брат.
– Да, господин… Как пожелаете, брат.
В тот день они сидели за столом почти до вечера, вроде весело было, а когда нужно уже ко сну отходить, когда сестра, племянники и все другие из-за стола уже вышли, Брунхильда сказала Волкову негромко:
– Коли дети тут с нами спать будут, так вы ко мне не лезьте.
– Чего ты, они лягут в другой половине дома, – попытался уговорить ее кавалер, который уже соскучился по красавице.
– Нет, и не думайте даже. Стройте стену или не лезьте ко мне.
– Да когда же мне стену-то строить?
– Да хоть сейчас!
Волков понимал, что дело тут не в сестре и детях, они бы легли за очагом, но красавица артачилась.
– Что ты бесишься опять? – Волков попытался погладить ее по руке.
– А не знаете вы, зачем к нам граф намеревается? – спросила она и свысока поглядела, словно пригвоздила его. – О чем говорить с вами хочет?
Спрашивала с подковыркой, с бабьей въедливостью.
– Почем же мне знать?
– Ох, врать вы мастер! – Она скорчила рожицу. – Слухи ходят, что скоро мы с графом породнимся. Вот только знать бы, как?
– Кто тебе об этом сказал? – сразу стал серьезен Волков.
– Сорока на хвосте принесла.
– Говори.
– Да к черту вы ступайте! – нагло заявила девица и попыталась встать и уйти.
Он поймал ее за руку.
– Ну, хватит, – заговорил Волков примирительно. – Признавайся, кто тебе сказал про это?
– А может, и сам граф, – свысока ответила красавица, не желая садиться. – Умолял остаться на бал, руки мне целовал.
– Руки целовал? – удивлялся кавалер.
Брунхильда протянула к нему руки, растопырила пальцы и проговорила чуть ли не с гордостью:
– Каждый палец мне обслюнявил, дурень старый. Говорил, что не было у него такой страсти за всю жизнь, просил меня остаться у него гостить, мол, породнимся мы скоро, что я, если захочу, хозяйкой его замка стану.
Волков даже рот раскрыл от удивления.
– Чего вы рот-то раззявили, чего невинную простоту изображаете? – зло ухмылялась Брунхильда. – Уж не думайте, что я поверю, будто вы о том не знали. Будто, не поговорив с вами наперед, он стал мне такое говорить. Ну, чего зенки-то на меня пялите? Уже сосватали меня за старика, а сами теперь прикидываетесь.
– Да я клянусь…
Но она его не дослушала и сказала:
– Пока стены не будет, так ног для вас не раздвину, а лезть станете, так на лавку спать от вас уйду.
Сказала, вильнула подолом да ушла, увернулась от его руки, когда он хотел ее поймать.
– Ёган! Монах! – крикнул кавалер.
Оба монаха откликнулись: и Илларион, и Семион. Они сидели у стены и оживленно беседовали. Семион говорил своему молодому товарищу, что потребна его помощь будет в богослужениях, когда храм возведут, а брат Илларион с удовольствием соглашался помогать.
– Ты, ты! – указал кавалер на брата Семиона. – И ты, Ёган. Завтра в город езжайте, найдите архитектора, пусть подмастерье какого посоветует, чтобы дом этот поделить.
– Да, господин, – поклонился Ёган. – Съезжу, нам еще и амбары большие потребуются, заодно о них поговорю.
– Да, съезжу, – согласился брат Семион. – Как раз место под церковь выбрал, думаю в деревне ставить, на выезде.
– Сразу и материал купите. – Волков усмехнулся. – Деньги теперь у монаха есть.
Брат Семион поджал губы, видно, что деньги, полученные от епископа, на нужды господина ему тратить, может, и не хотелось, да ничего не попишешь.