Он замолчал и задумался.
– Что?
– Есть у меня парочка человек проворных и глазастых.
– Проворные? Откуда же? Кто? – хотел узнать все сразу кавалер.
– Да вы их видели со мной в кабаке в Малене. Ну, такие, невзрачные, вы их еще за разбойников приняли.
– А, те судейские, что ли? – вспоминал Волков.
– Точно, они, – говорил Сыч, удивляясь про себя памяти кавалера. – Они еще тогда спрашивали про должность, нет ли при вас какой должности. Если им жалованье дадим, так пойдут, думаю.
– А людишки проворные? – уточнил Волков.
– Людишки при судье по двадцать лет состоят, ушлые, не волнуйтесь.
Волков чуть подумал и велел:
– Скажи, жалованье назначу по пять талеров в месяц. Но чтобы на тот берег ушли и там постоянно находились. Чтобы денно и нощно слушали и смотрели, чтобы сразу мне все, что меня касаемо, сообщали.
– За пять-то талеров они, экселенц, спать не будут! – пообещал Сыч. – То деньги для них большие, согласятся наверняка.
– А ты найдешь их?
– Не волнуйтесь, экселенц, коли не померли, найду, адресочки они мне оставили.
– Не тяни, езжай сейчас.
– Сделаю, экселенц, – заверил Фриц Ламме, но тут же добавил: – Только вы уж долю мою из добычи правильно посчитайте.
– Получишь долю знаменосца, то есть прапорщика, – пообещал Волков.
– Знаменосца? А это много?
– Это доля первого сержанта или прапорщика, половина офицерской доли.
– Это значит, что мне причитается чуть меньше, чем Рохе? А сколько же это будет в монетах? – начал прикидывать Сыч.
– Хватит! – рыкнул на него кавалер. – Займись делом, езжай в Мален немедля. И запомни, это дело нешуточное, дело серьезное. Враг у нас лютый и беспощадный. Недоглядим за ним – беда. Проснемся, а на дворе у нас будут псы с гор.
– Все сделаю, экселенц, – откликнулся Сыч. – Перекушу только малость перед дорогой и поеду.
Обезопасить себя от вторжения горцев Волков, конечно, не мог, но мог их встретить, если удобно будет, или уйти от них. В том позора нет, что от сильного врага уходишь. Главное – знать, когда он нагрянет.
Но горцы были только половиной его бед.
Он встал, сделал знак Максимилиану и Увальню, чтобы сидели, и со стаканом в руке пошел к офицерам. Роха и Бертье о чем-то весело разговаривали, стоя рядом с бочкой, за которой сидел и что-то записывал Рене.
– Рене, – позвал Волков, подойдя к ним, – вы серебро уже пересчитали?
– Так точно, – отвечал ротмистр, – корпоралы считали, говорят, что серебра разной чеканки будет почти на пять тысяч монет земли Ребенрее. И еще четыреста две монеты золотом. Тоже разных чеканок.
Волков чуть помолчал и сказал:
– Треть этого нужно будет отдать.
– Графу? – уточнил Рене.
– Граф обойдется, – ответил Волков. – Герцогу.
– О! – Роха засмеялся. – Герцогу то на один зуб будет.
– Герцогу вся наша добыча на один зуб будет, – невесело заметил кавалер. – Но в знак уважения все-таки пошлем.
– Это мудро, – кивнул Бертье.
– Да, это мудро, – согласился с ним Рене.
Роха ничего не ответил, чего там говорить попусту. Раз надо, то надо.
Никто из офицеров не знал, что герцог самолично запрещал Волкову устраивать свары с горцами. И герцог ему об этом говорил, и канцлер, и граф раз десять уже. И в то, что удастся избежать гнева герцога, что удастся откупиться подачкой в две тысячи талеров и сто тридцать золотых монет, кавалер не верил. Тем не менее деньги следовало послать герцогу. А графу… Графу нужно было сообщить об удачном деле раньше, чем о грабеже расскажут ему сами ограбленные.
– Максимилиан, Увалень, собирайтесь, седлайте коней! – велел Волков и допил вино.
– Едем в Эшбахт? – спросил Максимилиан.
– Сначала в Эшбахт, сразу потом в поместье Малендорф.
– Мы отправимся к графу? – удивился юноша.
– Да.
Как Волков въехал во двор, так сразу заметил неладное. В глаза бросилось, что те люди дворовые, которых дали в приданое за Элеонорой Августой, у забора в теньке сидят. И бабы, и мужики сидят себе, лясы точат. Смеются чему-то, весело им, лодырям. Господина увидали, а у того лицо злое, так вскочили, разбежались, кто за что стал хвататься, вроде как все при деле. Странно это было, он огляделся, а во дворе кареты нет.
Тут одна девка молодая как раз с метлой мимо шла, он ее окликнул:
– Ну-ка, ты, стой.
– Да, господин, – кланяется та.
– Госпожа где?
– Не знаю, – отвечает девица перепуганно.
– Уехала? Куда?
– Не знаю, – пищит девка.
Волков с коня спрыгнул, идет в дом:
– Мария, Мария! Где ты?
– Тут, – выскакивает служанка из-за печи. – Здравствуйте, господин.
– Где госпожа?