Мое маленькое приключение прекратилось с приходом Милы и её резонным вопросом:
– А что тут происходит?
Он несколько отрезвил Рахну и она завершила свои прыжки и метания по стенам, а я смог отпустить арахну. Вот только передвигаться самостоятельно пока не мог, так что с помощью Милы добрался до дивана и практически упал на него.
– Так я повторяю вопрос: что между вами произошло? Меня не было то несколько дней!
– Тебе по порядку или по важности?
– Неважно.
– Мила, а ты знаешь что у Алексея гарем? – влезла Стелла. — и я в него вхожу.
– Конструкты не могут быть участниками гарема, они не люди, — несмотря на поникшую Рахну протараторила Мила, — пускай я как маг-конструктор и против этого. Но все же по закону это так.
– Это ты Рахне скажи, у которой есть такое же колечко.
– Принимается. Я не против. Получается довольно маленький и необычный гарем, — растерялась Мила.
– Маленький? — удивилась фея. — С какого момента девять человек – это маленькая группа?
– Как девять? – от удивления Мила даже села в кресло.
– Леша говорит, что девять. Из-за этого он дулся на меня вчера весь вечер.
– Ну дулся я не только на тебя, а на весь мир. – наконец вступил в разговор я. – После твоей выходки я просто захотел посмотреть, откуда у тебя кольцо.
– Посмотреть-то, посмотреть. Но колечко цветочку дал.
– Какому цветочку? Может объяснить мне кто-нибудь? – окончательно потеряла нить разговора девушка.
И мне пришлось буквально наметками рассказывать о том, как мы доехали до Академии. И про эльфийский лес, и про странный цветок, про поведение Стеллы, странный цветок, про мои изыскания и последующую депрессию. Вот только рассказывая про мое пробуждение, я немного замешкался. Но тут включилась Рахна.
– Вчера Алексей был уж сильно взвинчен как выходками Стеллы, так и полученной информацией. И когда я в час ночи проходила мимо его комнаты, то решила зайти, проверить его. Мне показалось это правильным. Убедившись, что кроме истощенного эмоционального состояния, с Алексеем все хорошо, я уже собиралась уходить, но вот только из просчитанной литературы я вспомнила, что в такие моменты человека нельзя оставлять одного. И я решила лечь с ним рядом, чтобы он не чувствовал себя в одиночестве. Чтобы не повредить ему случайно, я его обняла. Так как ситуация подходила для отдыха сознания, отправилась спать, отключив сознание – в моем случае это сон. Когда включилось сознание, то я увидела как Алексей боится меня и пытается вырваться, – речь Рахны была полна грусти и паники.
– Пугаться… вырывался… – удивился я, — Рахна, я на тебе столько времени катался из-за этого? Я тянулся тебя поцеловать, а когда ты открыла глаза я действительно испугался, что испугаешься ты.
– Поцеловать? Меня? За что, я же ничего не сделала?! – запаниковала Рахна.
– Как за что? Ты мне очень помогла. Ведь сегодня я полностью успокоился, да и как может быть иначе, если с тобой рядом спит такая красота как ты.
– Помогла… красота. Но я же, я же... Но меня же… Столько веков…
Рахна сидела подавленная, и, походу, в очередной раз захотела сбежать. И я, кажется, понимал, что с ней творится. Ведь, как я понимаю, её подкладывали под нужных людей не один век. Пускай она конструкт, но многовековые надругательства над ней не прошли зря. Да и поведение Рахны сейчас больше походило на поведение живого человека, чем на бездушную машину. Человек, сделавший Рахну, был гением. Да и многовековая жизнь тоже хорошо над ней поработала.
Такое поведение девушки, длилось довольно долго. Создавалось впечатление, что она вспоминала свою долгую жизнь, все свои перипетии и неприятности. Вот только у меня был способ прервать этот поток самобичевания. Он полностью не выведет девушку, да девушку пусть и несколько не обычную, из той ямы, в которую она сама себя загнала. Но он даст толчок для этого. Надеюсь на это.
Пользуясь тем, что Рахна сидит в прострации, я быстро подошел к ней и, наконец, поцеловал девушку. Если сначала я не встретил сопротивления, то после осознания Рахной этого факта, она начала вырываться, но постепенно все сменилось сначала на всхлипы, которые постепенно перешли в рыдания. Я временно превратился в теплую подушку, о которую удобно вытирать слезы. Причем меня обняли так, что вырваться из объятий не получилось, да и попыток таких я не проводил.