Положив портфель под голову, Андрей лег на спину. Он с удовольствием вытянул ноги, сощурившись, посмотрел на далекое голубое небо и, как он сам себе пообещал, только на минутку закрыл глаза. Засыпая, Андрей попытался представить тот самый странный город. Затем он вспомнил дом, на котором висела табличка с надписью: «Единофонарный переулок», и немедленно очутился у покосившегося столба со старым масляным фонарем.
Только теперь Андрею удалось рассмотреть, что находится за ажурными чугунными воротами. Он прильнул к решетке и увидел длинную пустынную дорогу, уходящую к горизонту. По обеим сторонам дороги лежали разноцветные поля, разбитые на прямоугольники и квадраты, а в том месте, где земля сходилась с небом, сверкая невидимыми гранями, вверх поднимались острые шпили городских башен.
— Интересно,— завороженно глядя на удивительный пейзаж, прошептал он.— Где это я нахожусь?
— Кхе-кхе,— послышалось совсем рядом, и Андрей, испуганно отскочив от ворот, завертел головой.
— Кто это? — спросил он.
— Где? — тут же ответил скрипучий голос. Вокруг не было ни души, и мальчик на всякий случай задрал голову.
— Кто это говорит?
— Ты говоришь,— словно издеваясь, ответил голос.
— А еще кто?
— Я — старый фонарь. Да ты меня не бойся. Я вкопан в землю. Даже если захочу укусить — не смогу.
— Ух ты! — восхищенно прошептал Андрей.— Я никогда не видел говорящих столбов!
— Эх, мальчик,— вздохнул фонарь,— ты так много еще не видел, что мне просто завидно. Если бы мне не запрещали разговаривать с посторонними, я бы с удовольствием рассказал тебе много всякой всячины.
— А кто тебе запрещает? — спросил Андрей.
— Фея города Сладкой Дремы, в котором ты сейчас находишься. Она говорит, что на службе болтать запрещено. А я, когда молчу — работаю и когда говорю — тоже работаю. Служба у меня такая — стоять у ворот. А между прочим, я не всегда был фонарем. Когда-то я стоял на высоком утесе на берегу широкой быстрой реки. И угораздило же меня родиться таким красивым,— печально проскрипел фонарь.— Видел бы ты, какая у меня была шевелюра: вечнозеленая, усыпанная большими шишками. А потом меня спилили, ободрали, обрубили и вкопали в землю — итог всей моей жизни.
Андрей хотел было посочувствовать бывшему дереву, но тут ажурные ворота сами собой раскрылись, и фонарь сообщил ему:
— Ну вот ты и уснул. Теперь тебе туда, в страну Разноцветных Снов. Иди-иди, не бойся. Там по желанию ты можешь увидеть кого угодно и что угодно. Можешь получить какой захочешь подарок, прокатиться на любом предмете, даже на собственном ботинке. Жаль, правда, что все подарки приходится оставлять здесь, и, чем дальше ты ухолишь в страну Снов, тем меньше потом помнишь. Но, может, это и к лучшему. Зато каждый раз путешествуешь как будто впервые.
Андрей прошел в открытые ворота, прикинул расстояние до города и, обернувшись, смущенно сказал:
— Я туда и до вечера не доберусь.
— Закажи себе транспорт,— посоветовал фонарь.— На чем ты желаешь проехаться до города?
— А на чем можно? — спросил Андрей.
— Чудак-человек, я же говорю — на всем. Хоть на бутерброде с колбасой, который остался у тебя в портфеле. Это же сон. А если хочешь, можешь и полететь.
- Как?
— Ты что, никогда не летал во сне? — удивился фонарь.
— Конечно, летал, но я не помню, как это делается.
— Отталкивайся от земли и лети себе на здоровье.
Андрей уже хотел было подпрыгнуть и полететь, но неожиданно передумал и спросил:
— А на лошади можно?
— Да хоть на самоваре, бестолковый ты мальчишка,— фыркнув, ответил фонарь.— Скажи: «Хочу лошадь».
— Хочу лошадь,— повторил Андрей, и тут непонятно откуда появилась старая пегая кобыла с недовольной заспанной мордой. Она широко зевнула, пробормотала: «Ф-фу, опять уснула»,— и после этого обратилась к фонарю:
— Ну чего тебе, старое говорящее полено?
— Это не я. Это мальчишка тебя вызвал. Покататься хочет,— ответил фонарь.
Лошадь придирчиво осмотрела Андрея, обошла вокруг и недовольно предупредила:
— Только смотри, я могу в любую секунду проснуться и исчезнуть. Так что в случае чего не обижайся. Садиться-то умеешь?