Затем лицо Луки оказывается прямо напротив лица Софи, и ледяная дрожь в моем желудке превращается в ледяные шипы, почти болезненные. Жестокий инстинкт заставляет меня схватить Луку за шею и оттащить от нее. Я не могу терпеть, когда он приближается к Софи.
Я не могу терпеть, чтобы кто-то приближался к ней.
— Перестань, Лука. Она не стоит твоего времени.
Тогда она впервые поднимает глаза. Ее глаза такие темные, что кажутся черными, но на самом деле они мягкие, орехово-карие. При солнечном свете они почти прозрачные, как темный мед.
Но сейчас они просто темные. Темные, жесткие и полные ненависти.
В моей груди вспыхивает жаркое пламя триумфа. Кровь стынет в жилах, когда ее взгляд сталкивается с моим. Острый, вызывающий взгляд ее глаз вызывает во мне желание встать с ней лицом к лицу, сражаться с ней до смерти.
Мне хочется разорвать все, что нас разделяет, только чтобы вгрызться в нее.
— Ты прав, — хмыкает Лука, отворачиваясь от Софи. — Не хотелось бы уделять ей внимание, которого она так жаждет.
Ее глаза покидают мои и устремляются на затылок Луки. О, она тоже его ненавидит, она даже не может этого скрыть. Но мысль о том, что она ненавидит Луку больше, чем меня, приводит меня в ярость.
Я не хочу, чтобы она так на него смотрела. Я не хочу, чтобы она вообще на него смотрела. Я хочу, чтобы она смотрела на меня, чтобы вся ее ненависть была направлена на меня. Я не могу насытиться ее ненавистью, и я не собираюсь делиться ею с Лукой.
— Не похоже, что она когда-нибудь получит что-то лучшее, чем внимание, не так ли? — говорю я. — Думаю, большинство парней не хотят трахаться с отчаянными маленькими социальными альпинистками.
Мои друзья награждают меня взрывами смеха.
Ее глаза встречаются с моими. В них нет слез, нет даже боли.
В них нет ничего, кроме чистой, сырой, вкусной ненависти.
Я поворачиваюсь и следую за остальными в актовый зал. Это не первая, не единственная и не последняя гнусная вещь, которую я сказал ей или о ней. Но я не могу остановиться. Я не могу насытиться ее ненавистью — я как будто зависим от нее.
И у меня есть еще только один год, чтобы насытиться, прежде чем меня вычеркнут из жизни навсегда.
Надо успеть.
Программа обучения
Софи
Слова Эвана пронзили меня насквозь и жгли, как клеймо, в течение нескольких часов. И дело даже не в том, что это первые жестокие слова, которые он мне сказал, — просто моя защитная оболочка всегда становиться мягче во время праздники, оставляя меня слабой и уязвимой для его язвительных замечаний.
Первый удар в году всегда тяжелее всего выдержать, но я быстро окрепну.
Ведь в Спиркресте выживают только сильные.
Первая половина дня проходит в рассеянности, но за обедом я сразу же взбадриваюсь, когда замечаю Араминту Уилсон-Синг и Одри Мэлоун. Они сидят на нашем участке травы к западу от кампуса, у большого дуба рядом со старой оранжереей. Они машут мне рукой, и я спешу к ним, и сердце мое внезапно поднимается.
Они мои единственные друзья в Спиркресте — именно они собрали меня по кусочкам после того, как Эван разрушил нашу дружбу.
Они те, кто делает жизнь здесь сносной.
— Софи, как ты вообще умудрилась стать такой высокой? — воскликнула Араминта, когда я подошла к ним.
Араминта — невысокая, фигуристая, полная женской энергии. Ее родители оба занимаются политикой, и они, вероятно, надеются, что она пойдет по их стопам, но, если честно, она слишком хороша для политики. Слишком красивая, слишком живая, слишком искренняя.
— Я же говорила тебе, что молоко полезно, — говорю я ей, присаживаясь рядом.
Она кривится, но прежде чем она успевает прочитать мне лекцию о том, как отвратительно коровье молоко, Одри обхватывает нас обеих и сжимает, сталкивая наши головы.
— Я скучала по вам, девочки. Так. Чертовски. Сильно!
Одри, наверное, одна из самых умных учениц в школе. Она мудрее большинства взрослых, которых я знаю. Если мне когда-нибудь понадобится совет, я обращусь именно к ней.
Мы обедаем на траве возле общежитий шестого класса, изо всех сил стараясь наверстать упущенное. Покончив с едой, я укладываюсь в траву, положив голову на колени Араминты, и слушаю Одри. Она рассказывает нам о каком-то экзотическом пожилом мужчине, с которым познакомилась на каникулах.
— Пожилой мужчина, Одри? — с интересом спрашивает Араминта. — С ними надо быть осторожной. Ты же знаешь, что они хотят только одного.
— А мальчики нашего возраста — нет? — возражает Одри, закатывая глаза. — По крайней мере, парни постарше действуют более тонко. Они знают, как завоевать девушку.