Я дрожу, краснею и задыхаюсь, я в ярости и совершенно унижена.
Он возвращается с ехидной ухмылкой, неся в руках кипу книг, тетрадей и бумаг, и спрашивает ярким тоном: — С чего же мы начнем?
Я бросаю на него взгляд, но он устраивается на табурете напротив кухонного острова. Место, которое он уступает, — это примерно то же самое, что я собираюсь получить от него в виде победы. Поэтому я сглатываю свой гнев, растерянность, обиду — и все остальные странные чувства, которые таятся глубоко внутри меня.
— Раз уж экзамен по "Гамлету", — говорю я, стараясь, чтобы мой голос не выдал, насколько я потрясен. — Думаю, нам следует начать с него.
Это капитуляция.
Но война только начинается.
Агрессия
Софи
Когда я вернусь на поле боя в четверг, я буду лучше подготовлен и лучше вооружена. В прошлый раз Эван застал меня врасплох. Мне потребовался весь вечер вторника и среда, чтобы прийти в себя, но я, как известно, не позволяю себе опускать руки после поражения.
В четверг днем я приезжаю к нему домой с папкой-аккордеоном, набитой учебниками и распечатками. Если Эван думает, что будет тратить мое время по два часа каждый вторник и четверг до самого Рождества, то он очень быстро поймет, как он ошибается.
Я захлопываю стук в дверь, и Эван открывает ее меньше чем через десять секунд. Его волосы влажные, распущенные локоны закрывают один глаз. От него пахнет так, словно он только что принял душ — хрустящий мужской парфюм кедрового дерева и мороза. Он одет в белую футболку с длинными рукавами и черные треники — привычный для него образ. Даже в мешковатой одежде его высокая мускулистая фигура выделяется.
Он приветствует меня с ухмылкой, но прежде чем он успевает что-то сказать, я пихаю ему в грудь коробку.
— Что это? — спрашивает он, нахмурившись.
— Твоя работа. Вот как я собираюсь заставить тебя сдать экзамен.
— Черт возьми, Саттон. — говорит он, заглядывая в коробку. — Ты хуже, чем мистер Хаутон.
— Мм, — говорю я мрачно. — Тогда надо было слушать его, не так ли?
— Я уже начинаю жалеть, что не послушал, — пробормотал он. — Ну давай же, ты, гребаный убийца.
Мы занимаем свои обычные места по разные стороны кухонного острова. Я достаю из папки книги и листы, складывая их аккуратными стопками между нами. Он наблюдает за мной, его глаза перебегают с моих рук на мое лицо, пока я раскладываю работу.
— Хочешь выпить? — спрашивает он наконец.
— Нет, не думаю, что это уместно, — огрызаюсь я.
Он пристально смотрит на меня: — Я имею в виду горячий напиток или что-то в этом роде. Я знаю, как вы, британцы, любите свой чай.
На самом деле я предпочитаю черный кофе, и кофеин мне бы сейчас точно не помешал. Но если я приму гостеприимство Эвана, то окажусь в каком-то долгу перед ним. А этого я хочу меньше всего.
Я смотрю на его большие руки, внезапно вспоминая, как в прошлый раз он стаскивал с моих плеч пальто.
Ладно, это одно из последних, чего я хочу.
— Я в порядке, — быстро говорю я. — Но спасибо.
Он бормочет, как будто предложение одной чашки чая искупит его вину за многолетнее дерьмо.
У меня возникает искушение сказать об этом вслух, но мы и так уже потеряли достаточно времени, поэтому я сразу перехожу к делу.
— Итак, на прошлой неделе мы рассмотрели основной сюжет "Гамлета". Ты помнишь его?
— Да, да, — говорит он, махнув рукой. — Злобный принц, инцест, самоубийство. Я помню.
— Что-нибудь еще?
— Мертвая девушка.
— Так быстро.
— О, Саттон, — говорит Эван, наклоняя голову и прикусывая губу. — Мне нравится, когда ты говоришь со мной пошлости.
— Правда? — Я понижаю голос и наклоняюсь к нему. — Тогда давай станем по-настоящему грязными, Эван.
Он на секунду застывает в шоке. — Правда?
— Да. Давай поговорим о мотиве болезни и разложения в пьесе и о том, как Шекспир использует его для символизации коррупции.
Я говорю это только для того, чтобы заставить его чувствовать себя глупо; я сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то представление о том, о чем я говорю. Но он не поддается на мою ловушку. Вместо этого он вздыхает и, к моему удивлению, раскрывает свой трагически неиспользуемый блокнот.
— Ну, давай, моя маленькая грязная шлюшка, — говорит он со злобной ухмылкой, щелкая большим пальцем по ручке. — Я весь внимание.
На мгновение мне остается только смотреть на него, потеряв дар речи и разгорячившись. Но он терпеливо ждет и, к моему удивлению, даже записывает то, что я ему рассказываю. Он задает соответствующие вопросы и досконально выполняет мои указания по аннотированию. Он быстро схватывает все, что происходит, и это раздражает. Если бы он был так внимателен на занятиях, мне не пришлось бы тратить время здесь.