Мы погружаемся в уютную тишину, убаюканные стуком дождя. Сон наваливается на меня, веки тяжелеют и медленно смыкаются, как будто я моргаю сквозь густой мед. По столу разносится унылое жужжание. Одри берет телефон, смотрит на него, кладет. Она снова берет его, задумчиво смотрит на него и снова кладет.
— Это он? — спрашиваю я, ошарашенно глядя на нее.
Она не упоминает о парне, с которым познакомилась на летних каникулах, но очевидно, что он все еще в ее мыслях и в ее жизни.
— Угу, — говорит она, отталкивая телефон.
— Ты не собираешься писать ему ответ?
— Он хочет встретиться на рождественских каникулах.
— Я даже не знала, что вы все еще общаетесь.
Знакомая история. Одри всегда все о нас знает. Она была первой, кому я рассказала о своей тайной работе, об Эване. И все же ей всегда требуется больше всего времени, чтобы открыться нам, рассказать о том, что происходит в ее жизни.
Быть подругой Одри требует терпения, но она стоит того, чтобы потратить на это время.
— Он писал мне весь семестр. Теперь он предлагает приехать в Лондон на зимние каникулы. Он даже предложил оплатить мне поездку в Швейцарию, если я захочу.
— Это там, где он живет?
— Там он учится в университете.
Я наблюдаю за ней, ожидая дополнительной информации, но она, похоже, погружена в свои мысли.
— Ну что ж. Ты собираешься с ним встретиться?
— Разве плохо, что я действительно хочу этого? — спрашивает она, наконец подняв на меня глаза.
— Почему это плохо?
— Потому что он богатый засранец, точно такой же, как все богатые засранцы здесь, в Спиркресте. Его родители — инвестиционные банкиры, он ходил в частную школу во Франции. Я все эти годы избегала здешних парней, но чем он отличается от них?
— Ну… что тебя привлекло в нем в первую очередь?
Одри делает паузу, чтобы подумать, рассеянно тянется к волосам и вытягивает густой локон, который удваивается в длину, когда она его расправляет. По мере того как она говорит, ее голос смягчается, приобретая более мягкий оттенок, мягкий, как золотые и зеленые огни библиотеки.
— Мне понравилось, что он умный, хорошо говорит. Он говорит с французским акцентом и немного стесняется этого. Он какой-то тихий и немного застенчивый.
— Ну, — говорю я, откидываясь в кресле и поднимая брови. — Он совсем не похож на мальчиков из Спиркреста. А даже если бы и был похож, то что с того? Если он тебе нравится, и ты ему нравишься, и ты хочешь проводить с ним время, то почему бы и нет?
Одри долго смотрит на меня. Я не могу не восхищаться ее орехово-карими глазами, ее смуглой, гладкой кожей. Ее красота не похожа ни на чью другую: зрелость и уравновешенность, благодаря которым она выглядит старше своих лет, почти царственной.
На ее красивом лице появляется улыбка, которая делает его еще красивее.
— Да, ты права… ты абсолютно права, Софи.
Она берет телефон и быстро набирает сообщение. Закончив, она убирает телефон и смотрит на меня с ухмылкой.
— А как насчет тебя? Как продвигается твоя личная жизнь?
И тут же в моей голове возникают образы Эвана. Эван с полотенцем на шее, его обнаженная грудь и твердые мускулы. Эван, медленно снимающий с меня шарф и пальто. Эван стоит слишком близко, аромат кедрового дерева от его одеколона витает вокруг меня. Резкий изгиб его губ и то, как они кривятся в злобной ухмылке. Его глаза, голубее зимнего неба.
Его рука на моей шее, пальцы впиваются в кожу.
Мои щеки пылают, и я быстро встряхиваю головой. Думать о нем в таком состоянии — ошибка. Я должна знать лучше.
— Какая личная жизнь? У меня нет никакой личной жизни.
— Значит, с Фредди нет прогресса? — спрашивает Одри, слегка надув губки от разочарования.
О. Она говорила о Фредди. Я тут же раскаляюсь от смущения и бесконечно благодарен Одри за то, что она не может читать мои мысли.
— Формально он мой босс, — объясняю я, — так что, как ты выразилась, вряд ли у нас когда-нибудь будет прогресс.
— Это только делает его более скандальным, — говорит Одри, вздергивая брови. — Незаконный роман на рабочем месте. Вот из чего состоят ромкомы и эротические романы.
— Да соберись ты! — Я потянулся за планшетом и схватил лежащую перед ней книгу. — Твой мозг должен быть заполнен ключевыми датами русской революции, а не этой ерундой.
— Всегда есть место и для того, и для другого, — смеется Одри. Тем не менее, она неохотно берет в руки свои идеально составленные флэш-карты. — Развитие сельского хозяйства в коммунистической России и использование Сталиным пропаганды для создания культа личности — это не так сексуально, как твои маленькие приключения с начальником кофейни, но если надо…