— О нет, — говорит она низким, грубым и насмешливым голосом, — я ведь не собираюсь заставлять тебя плакать, правда?
— В твоих снах.
— Тебе не место в моих снах, Эван Найт, — прохрипела она. — Тебе место в моих гребаных кошмарах.
И тут, к моему полному удивлению, она хватает меня за воротник и тянет вниз, притягивая мои губы к своим. Ее губы раздвигаются, и я скольжу языком по ее губам, ощущая вкус рома и сахара.
Мне так чертовски тяжело, что я уверен, что мог бы кончить и без прикосновений. В голове у меня багровое пятно от нахлынувшей похоти. Подняв ее на руки, я бросился вперед, ударив ее спиной о ствол дерева. Ее ноги обнимают мои бедра, как в бассейне. Ее пальцы впиваются в мою шею, притягивая меня ближе.
— Черт, Саттон, — простонал я ей в рот. — Ты такая чертовски вкусная.
Поцелуй с Софи Саттон кажется мне таким же опасным, запретным и возбуждающим, каким я всегда его себе представлял. Но это также совершенно правильное, глубоко удовлетворительное ощущение, как будто последний кусочек головоломки встал на свое место.
И это хорошо, так хорошо, что я могу умереть.
Ее открытый рот и сжатые бедра вокруг моих бедер говорят о том, что она наслаждается этим так же, как и я. Кто бы мог подумать, что Софи Саттон может быть такой? Строгая Софи, зажатая, чертовски контролирующая себя — кто бы мог подумать, что она может так хорошо целоваться, так самозабвенно выгибать спину?
Я хочу большего — гораздо большего. Теперь, когда я знаю, как приятно целовать ее рот, я хочу целовать ее всю — каждую ее часть. Я хочу прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус. Я хочу, мне нужно больше этого, больше ее.
Моя рука скользит по ее ноге, обхватывает бедро, задирает юбку. Ее кожа горячая через колготки — там слишком много ткани, и я думаю только о том, чтобы сорвать с нее колготки, задрать юбку, снять платье и…
И тут ее рука сжимает мое горло, и она отталкивает меня.
Я застываю, глядя на нее в шоке и замешательстве. Ее губы блестят и темнеют. Ее глаза расширены и полны паники.
Она снова толкается в мою грудь. Я тут же отодвигаюсь, аккуратно ставя ее на землю. Она вытирает рот тыльной стороной ладони, заправляет волосы за уши и поправляет юбку.
— Саттон… — Я едва могу думать, мой разум затуманен похотью, все мое тело пылает. — Что…
Она шлепает рукой по моей груди и смеется.
— Вот почему я никогда не должна пить, — говорит она.
А потом она просто поворачивается и убегает с безумным хихиканьем. Я стою, застыв в шоке и не шевелясь, и смотрю, как она исчезает в ночи, словно сексуальная, чертова Золушка.
Печенье
Софи
Я стою перед входной дверью Эвана с чемоданом у ног. Мой пульс бьется неровно, как будто я нахожусь в центре погони за сумасшедшим убийцей или в ловушке смертельной схватки. В голове звучат тревожные сигналы, а все тело побуждает меня развернуться и бежать.
Действительно, о чем я думаю?
Я солгала родителям, попросила Одри прикрыть меня и добровольно согласилась провести две недели под одной крышей с Эваном Найтом. Мало того, я решила сделать все это вопреки тому, что произошло на той дурацкой вечеринке.
Идти туда было плохой идеей — я знала это с самого начала. Так почему же я пошла? Из любопытства? Потому что я заслужила право повеселиться?
Я пошла, потому что я идиотка, вот почему. И здесь я сейчас тоже потому, что я идиотка.
Если бы моя подруга увидела меня сейчас, она бы, наверное, ударила меня по лицу или отвезла в больницу, чтобы проверить мою голову на предмет серьезных повреждений мозга.
Ведь я не только добровольно вхожу в логово монстра, но и соглашаюсь жить с ним две недели… после агрессивного поцелуя с этим монстром у дерева.
Когда меня неизбежно сожрут заживо, винить будет некого, кроме себя.
Я качаю головой и поднимаю чемодан. Нет. Я точно знаю, что делаю. Я здесь не по глупости — я здесь по стратегии, в своих интересах. А в кафе я набрала столько смен, что все равно почти не буду бывать в доме Эвана.
Кроме того, я уверена, что он будет заниматься своими делами. Может, ему и наплевать на выпускные экзамены, но на спорт ему точно наплевать, так что все будет, и я не могу представить, чтобы у него не было кучи друзей и девчонок, с которыми можно потусоваться.
Я поднимаюсь по ступенькам к его двери, как по лестнице на виселицу, и напрягаюсь.
Не успеваю я постучать в дверь, как она распахивается, и передо мной предстает сияющий Эван. Он одет в нормальную одежду: джинсы и футболку с длинным рукавом. Распущенные локоны песочных волос падают на глаза, а щеки раскраснелись, как от напряжения. От него пахнет… печеньем.