Он падает вперед, его рот почти настигает мой, но в последний момент я поворачиваюсь. Он зарывается лицом в мою шею, его толчки становятся бешеными, отчаянными. Я выгибаюсь навстречу ему, сопротивляясь каждому толчку. Его рот впивается в мою шею горячими, голодными поцелуями, заставляя меня дрожать от удовольствия. Я тянусь вверх, хватаю его за волосы. Резко дергаю, отрывая его голову от себя.
Он смотрит вниз, наши взгляды встречаются.
Его голубые глаза расширяются. — Боже, Софи, я сейчас кончу!
Несмотря на то, что я принимаю таблетки, мысль о том, что Эван войдет в меня, настолько шокирующе интимна, что меня пронзает ужас. В панике я отталкиваю его бедра, но он уже выходит из меня. Он берет свой член в кулак, дергает и падает вперед на меня. Горячая жидкость выплескивается мне на живот, но я слишком потрясена, чтобы двигаться, потрясена его оргазмом, своим собственным удовольствием, неожиданной близостью наблюдения за тем, как кончает Эван Найт.
Его лицо — маска болезненного удовольствия, глаза под опавшими золотистыми локонами широко раскрыты, рот приоткрыт в выражении, похожем на удивление.
Кто бы мог подумать, что он будет выглядеть таким чистым и прекрасным, пока кончает?
Мне следует оттолкнуть его от себя, но я выжидаю мгновение. Его лоб упирается в мое плечо. Его лицо скрыто от посторонних глаз, но я слышу хаос его брюк. Наконец, он поднимается; я не решаюсь посмотреть ему в лицо.
Я сползаю со стола и поворачиваюсь лицом к нему, доставая из кармана пиджака салфетку. Я привожу себя в порядок, как могу, хотя с болью осознаю, как от меня сейчас пахнет: потом, одеколоном и Эваном.
Как будто я его.
Как только я стала настолько чистой, насколько это возможно, я застегнула школьную рубашку и поправила форму. Руки трясутся, а бедра все еще неудержимо дрожат. Между ног у меня все болит и горячо, но я все равно как-то мучительно возбуждена.
Я игнорирую эти ощущения, напоминая себе, что это всего лишь секс, не более. Просто секс — и ничего больше.
Секс с человеком, который мне даже не очень нравится, с человеком, которого я больше не хочу видеть.
К тому времени, как я обернулась, Эван уже поправил брюки и стоял, глядя на меня, нервным жестом отводя рукой волосы с лица. Он колеблется, призрак слов шевелится на его губах, но я говорю первой.
— Мы закончили, хорошо? — Я встречаю его взгляд прямо, твердо. — Ты получил то, что хотел — ты победил. Ты сможешь рассказать всем своим крутым друзьям, что трахнул заносчивого префекта, вычеркнуть еще одно имя из своего дурацкого пари. Ты можешь сказать им всем, что я была в отчаянии, что ты сделал это только из жалости, можешь использовать все оскорбления, которые есть в твоем репертуаре — мне все равно. Просто держитесь от меня подальше.
И с этими словами я ухожу, останавливаясь только для того, чтобы забрать свой блокнот, и ухожу, не оглядываясь.
Никто
Эван
Наступает вторник, а Софи не появляется. Это не совсем неожиданно — отнюдь. Я был бы в шоке, если бы она появилась.
Она ясно дала понять, что намерена избегать меня. Но если она действительно хотела, чтобы я исчез из ее жизни, ей, наверное, не стоило позволять мне трахать ее сзади и кончать на нее. Потому что сейчас я не хочу ничего другого, кроме как сделать это снова.
Снова и снова.
Какая бы стратегия ни стояла за этим шагом, я полагаю, что могу ее понять. В ту ночь я заставил ее кончить своим ртом, так что она, вероятно, решила, что я преследую ее, чтобы получить причитающийся мне оргазм в ответ. Это было бы совсем как с Софи — считать, что секс происходит точно так же, как шахматный матч, когда два противника стоят друг напротив друга на доске и по очереди делают ходы друг против друга.
Что она опять сказала?
— Ты выиграл.
Как будто секс с ней — это победа, способ набрать очко против нее.
Если я чему-то и научился за этот год, так это тому, что такая умная Софи иногда может быть чертовски глупой.
Секс — это не шахматная партия, в которой один человек выигрывает, а другой проигрывает. Софи не уступила мне победу, как она, очевидно, считает. Она не позволила мне выиграть битву только для того, чтобы закончить войну.
Совсем наоборот.
Если я и раньше хотел Софи, то, трахнув ее, я захотел ее еще больше. Потому что сейчас я думаю только о том, как заставить Софи стонать и выгибаться на мне. Скользить пальцами по ее киске, чувствуя, как она мокрая и готовая ко мне. Я трусь членом о ее киску, о ее грудь, просовываю его между ее надменных губ. Все, о чем я могу думать, — это то как я ее жёстко трахаю, чтобы она чувствовала себя такой же сломленной, как я, когда она трахалась со мной и отказывалась смотреть на мое лицо.