— Ты не можешь просто сказать, что принимаешь мои извинения, если ты не имеешь их в виду.
— Я серьезно, — говорю я, не глядя на него, не отрывая глаз от книги по критическому анализу, в которой делаю заметки. — Так что возвращайся к работе.
— Ты говоришь это только для того, чтобы заткнуть меня.
Я сжимаю челюсти, заставляя себя успокоиться. После того унижения, которому он меня подверг, я решила больше никогда не позволять ему издеваться надо мной. Я мысленно отсчитываю от десяти. Затем я говорю: — Что бы ты хотел, чтобы я тебе сказала, Эван?
— Я не знаю! Скажи мне правду.
— Правда в том, что я прощаю тебя и хочу жить дальше, поэтому я здесь, чтобы помочь тебе с литературой. Так что не мог бы ты заняться своей работой?
Он ненадолго замолкает, но я вижу, что он все еще смотрит на меня. Я отказываюсь смотреть на него, сосредоточенно перелистывая страницы своей книги. Глаза горят, но я скорее умру, чем снова расплачусь перед ним.
Я напоминаю себе, почему он не может до меня добраться: Мне все равно, что он обо мне говорит. Мне все равно, что обо мне думают ребята из Спиркреста. Через год все это не будет иметь значения.
Эван возвращается к работе. Он справляется с рабочим листом, затем я даю ему несколько контекстных заметок, чтобы он прочитал и обобщил. Он делает это без протеста и замечаний.
Это лучший способ справиться со всем этим. В мрачной строгости учебного зала, при тусклом свете ламп и ледяном молчании между нами, жар его поцелуев, его рот между моих ног или быстрый и интенсивный секс, которым мы занимались, кажутся каким-то странным, быстро исчезающим сном.
Нет, не сон.
Кошмар.
Я как раз составляю список основных событий, когда Эван снова заговорил, слегка напугав меня.
— Я не должен был рассказывать в школе о твоей работе, понимаешь? Это был дерьмовый поступок с моей стороны.
Я прикусываю внутреннюю сторону щек. Почему он не хочет забыть об этом? Я отпускаю это. Я все отпускаю. Так почему же он не хочет?
— Не беспокойся об этом, — выдавливаю я из себя.
— А вот я беспокоюсь. Ты права, ты доверила мне одну вещь, а я тебя предал, а я не должен был, и я сожалею об этом, и мне жаль. И я сожалею, что рассказал всем об этом…
— Подумай об этом с другой стороны, — говорю я своим самым приятным голосом, прерывая его, пока он не начал говорить дальше. — Это я нарушила школьные правила, так что, с технической точки зрения, ты поступил правильно. Как видишь, тебе не о чем беспокоиться, хорошо?
Он смотрит на меня, но он может смотреть сколько угодно, потому что я не собираюсь на него смотреть.
— Я не должен был издеваться над тобой при всех, — говорит он, его голос низкий и грубый. — Мне тоже не по себе. Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Мне не нравится, что он заставляет меня вспоминать об этом. Мои щеки становятся горячими, и дискомфорт скручивает мои внутренности в узлы. Я тяжело сглатываю.
— Я уже сказала, что принимаю твои извинения, так что прекрати извиняться. Вот.
Я протягиваю ему список пунктов. — Найди цитаты для этих событий.
Он берет лист в одну руку, а другой хватает меня за запястье.
— Посмотри на меня.
Я не хочу. Я действительно не хочу, потому что чем больше он извиняется, тем больше я становлюсь беспокойной и расстроенной. Я не хочу с ним спорить, я не хочу на него смотреть и я точно не хочу снова плакать перед ним. Но я не собираюсь с ним спорить, и я могла бы закончить это как можно быстрее.
Я смотрю на него и стараюсь держать себя как можно более нейтрально.
Его голубые глаза огромны, почти зеленые в желтом свете ламп. Его выражение лица, обычно такое открытое и веселое, изменилось: оно полно сожаления, боли и печали.
Это злит меня больше, чем что-либо другое. Почему он должен грустить? Он не заслуживает боли, он не заслуживает прощения и уж точно не заслуживает того времени, которое я сейчас приношу в жертву на алтарь его эго.
Я не говорю ничего из этого — я знаю лучше.
— Софи. Я искренне пытаюсь сказать тебе, что мне очень жаль, — говорит он, его голос сырой и низкий. — Так почему ты так себя ведешь?
Вытащив запястье из его хватки, я встретилась с его глазами холодным, прямым взглядом.
— Послушай, Эван. Я пришла сюда, чтобы обучать тебя, потому что ты сам сказал, что хочешь этого. Помнишь? Теперь я здесь, как ты и хотел. Все, в точности как ты хотел. Ты держал всех подальше от меня, чтобы ни один мальчик никогда не подошел ко мне — как ты хотел, и мы занимались сексом — как ты хотел. Теперь все знают, что ты всегда был прав, что я всегда отчаянно хотела быть с тобой. Все думают, что я твоя никчемная отчаянная шлюха, как ты и хотел. Теперь ты сказал, что хочешь извиниться, и я приняла твои извинения. Так чего же ты еще можешь хотеть?