Я киваю, благодарная за его понимание, терпение и сострадание. — Да, мой автобус скоро будет здесь.
— Хорошо. Но, может быть, с тобой вообще все будет в порядке?
Это сложный вопрос. Я не знаю ответа.
— Надеюсь, что да, — говорю я.
— Я тоже, — отвечает он. — Я всегда рядом, если тебе захочется поболтать или выговориться. Береги себя, Софа, хорошо?
— И ты себя тоже.
Он машет рукой и уходит. Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает за углом улицы. Когда он уходит, я испускаю долгий, вздрагивающий вздох, не понимая, опустошена ли я или испытываю облегчение.
К счастью, выходные уже закончились, и времени на меланхолию и самоанализ не осталось. Нужно готовиться к экзаменам, выполнять курсовую работу и много внеклассных занятий, которые не дадут мне скучать.
И если я думала, что заниматься с Закари Блэквудом вместо Эвана будет легче, то это оказалось правдой только в том смысле, что между мной и Закари нет никакого напряжения, но только в этом.
На первое занятие он пришел первым, склонившись над книгой. Мы встречаемся в пустом классе английского языка, и его организованность может сравниться с моей: его заметки сложены в папку, сгруппированы и разложены по текстам, затем по персонажам, темам и контексту. Его тетрадь заполнена записями и эссе, схемы отметок прикреплены степлером к последним страницам.
Заняв место рядом с ним, я просматриваю его вещи, а потом все откладываю.
— С какой стати тебе нужны репетиторы? — сспрашиваю я. — Ты, кажется, все успеваешь.
Закари пожимает плечами. — Литература — единственный предмет, по которому я не получаю полных оценок.
— То есть… — Я поднимаю на него брови. — А тебе обязательно получать полные оценки?
Закари некоторое время молча наблюдает за мной. Это безумие, насколько он отличается от Эвана: стройный, смуглый, почти аристократичный. Его форма безупречна, а черные кудри коротко подстрижены, обнажая высокий лоб и умные медово-карие глаза. Даже манера речи у него другая: шикарный, отрывистый британский акцент резко контрастирует с мягким американским говором Эвана.
— Ты знаешь Феодору Дорохову? — спрашивает он.
Я киваю. — Конечно. Старшая девочка.
Теодора — больше, чем просто староста: с тех пор как я приехала в Спиркрест, она всегда занимала первые места в рейтинге по всем предметам. В то время как мне приходится много работать, чтобы получать оценки, Теодора не просто много работает — она обладает безумным природным интеллектом, который просто впечатляет. Если ей не удается стать номером один по успеваемости за год или по какому-то предмету, она не успокаивается, пока не добьется своего.
Я восхищаюсь ею, но о дружбе с Теодорой и мечтать не могла. Среди элиты Спиркреста она находится в стратосфере, она сама по себе молодая королева. Ее родители происходят из английской и русской знати и, вероятно, владеют большим количеством земли, чем английская королева.
Теодора — из тех богатых и шикарных, перед которыми благоговеют даже другие дети Спиркреста.
— А что с ней?
Закари вздыхает, — Она получает полные баллы за все свои сочинения по литературе.
— Правда?
Я пристально смотрю на него.
— Это просто почетно, — с достоинством говорит Закари. — В каждом классе, где мы учились, у нас были общие оценки. Мы сравнялись в программе мистера Эмброуза. Но сейчас она побеждает меня по английскому.
— Ох.
Я уставилась на него. Он кажется слишком взрослым и старше своих лет для такого рода соперничества, но я могу сказать, что он не шутит. И я могу понять, почему он хочет сразиться с Теодорой — похоже, Закари нравится это испытание.
— Хорошо, — говорю я, — Я постараюсь помочь тебе. Я получила хорошую оценку только за одно эссе, так что в следующий раз принесу его копию, а пока, я думаю, нам следует сосредоточиться на критической теории для раздела "Остин". Ты тоже занимаешься?
Закари берет свой экземпляр "Доводы Рассудка» и передает его мне. Я пролистываю его, чтобы увидеть выделенные отрывки, вкладки и изящные рукописные заметки на полях.
— Хорошо, это хорошее начало. Может, для начала обменяемся записями? Возможно, у меня есть то, чего нет у тебя, и наоборот.
Закари кивает, и мы обмениваемся копиями, оба открываем свои блокноты. Мы работаем в тишине: как и я, Закари не очень заинтересован в разговоре, и мы говорим только для того, чтобы уточнить моменты. В конце двухчасовой работы Закари первым закрывает тетради и встает.