Это значит, что и де Буажи, и Лайонел так просто не заснут. Впрочем, герцог изрядно навеселе. А вот Лайонел почти не пил... И он вот-вот должен вернуться. Он, конечно, горит нетерпением затащить, наконец, Эдель в постель. Как, как ей избежать этого? Она была готова на все, чтобы избежать страшной участи. Даже на убийство.
Эдель мрачно улыбнулась. В складках платья она спрятала кинжал - как когда-то, шесть лет назад, когда пыталась убежать от рыцаря-ворона... Но тогда ее попытка убить его оказалась неудачной. Сейчас же она обязана сделать все, чтобы Лайонел не овладел ею. Ради себя. Ради сына. Ради Антуана...
Антуан изнеможенно прислонился потным виском к холодным камням. Вот уже, наверное, много, много часов он пытался либо оборвать, либо вырвать из кладки цепь, сковывающую его руки. Но, поскольку Карлайл был построен не так давно, то и цепи в подземелье, ждущие своих узников, тоже были новые, - и выкованы, и прикреплены к стене на славу.
Все попытки пленника освободиться были напрасны.
Но он должен, должен вырваться из проклятого узилища! Там, наверху, его жена и сын. Они в руках безжалостных врагов. И, если он не поможет им, они погибнут. Эдель станет добычей Лайонела, а Дик... Страшно представить, что сделает этот подлый предатель с маленьким беззащитным ребенком.
Антуан зарычал и с новой силой принялся дергать и рвать цепь. Спокойствие - только в могиле. Пока он жив, он не сдастся без борьбы!
Но все было напрасно. Узник медленно сполз по стене вниз, на холодные каменные плиты, и затих. Он погрузился в какой-то странный полусон, и тени прошлого вдруг заскользили над ним, как стая воронов...
Он вновь видел свое детство. Замок де Турнель. Мать. Старших сестер. Две красивые черноволосые девочки, которые так весело играли с ним.
Потом была та страшная ночь. Ему было лет шесть. Была гроза, жуткие молнии освещали небо, лило как из ведра. В замке были гости - он знал об этом. Иностранец с молодой женой. Они от кого-то бежали и попросились переночевать. Впрочем, Антуан был совсем ребенком и мало что понял из объяснений сестер.
Его рано уложили спать. А проснулся он - от криков, воплей, звона мечей. Он подбежал к окну и взглянул вниз. При свете факелов он увидел, как какие-то люди метались по двору, рубили друг друга, слышались то возгласы на французском, то чужая, непонятная речь... Он бросился к двери, но она оказалась запертой. Тогда снова вернулся к окну.
И тут он увидел, что во двор выволокли его мать и сестер. Он кричал, молил, чтобы их не трогали, - но кто мог услышать его слабый детский голосок? Их насиловали на его глазах. Потом в живот матери воткнули меч... Дальше он ничего не видел - он потерял сознание.
Очнулся он много позже, уже в замке герцога Гуго де Буажи, находившемся по соседству. Тогда-то он и узнал, что иностранец, которого приветили в де Турнеле, ночью, вероломно напал со своими людьми на хозяев, их слуг и воинов.
Ему сообщили, что его мать и сестры погибли. Что его замок разграблен и сожжен. И - что проклятый иностранец был сакс, некий барон Фэрфакс. Антуан до сих пор помнит, с какой искренней скорбью на красивом лице герцог де Буажи все это рассказывал ему...
От замка де Турнель мало что осталось. Обгорелые развалины. Антуан остался жить под герцогским кровом. Гуго де Буажи относился к нему как к родному. В Филиппе, сыне герцога и своем сверстнике, Антуан нашел прекрасного товарища. Они росли, играли и учились всему вместе. В один день получили рыцарское звание. И были неразлучны везде.
И когда, в один прекрасный день, молодой граф де Турнель сказал другу, что хочет расплаты, что все эти годы он мечтает найти барона Фэрфакса и отомстить за мать и сестер, за свой замок, - Филипп всецело поддержал его. «Мы отправимся в Англию вместе, - сказал он, - и вместе отомстим твоему злейшему врагу!»
И вот - с большим отрядом они высадились на английской земле и поскакали на север, туда, где находился замок Фэрфакс...
Антуан вспомнил тот лес и ту поляну, где их отряд столкнулся с отрядом Родерика Карлайла. Завязалась схватка. Саксы сопротивлялись так отчаянно, хоть их и было меньше, и они были окружены со всех сторон, что это не могло не вызвать в де Турнеле восхищение. Он приказал своим воинам опустить оружие, выехал вперед и предложил мир. Тогда-то он и узнал, что во главе саксов стоит Родерик Эштон, наследник Карлайла. Родерик ответил на предложение отказом, он хотел драться до конца, хотя Антуан и заметил, что он ранен.
Хоть это было и не в его правилах, тем более когда речь шла о ненавистных саксах, но в этот раз Антуан повторно предложил разойтись с миром. И, наконец, Родерик согласился.
Они спрыгнули с коней и обменялись рукопожатием. Затем де Турнель отсалютовал противникам мечом и велел своему отряду двигаться дальше. Но, не проехали они и полулье, как откуда-то прилетела стрела и вонзилась ехавшему без шлема Антуану прямо в голову. Его спасло то, что в этот момент он проезжал под деревом и наклонился под низко росшей веткой. Но он почти лишился чувств и упал бы с лошади, не поддержи его Филипп.
- Саксонская стрела! Эти лживые псы обманули нас! - вскричал друг. - Мы вернемся и покончим с ними!
- Нет, - слабым голосом отвечал Антуан, - не смей, Филипп. Я пожал руку Родерику Эштону в знак того, что обещаю ему и его людям неприкосновенность... Я не могу нарушить слово.
- Ты его и не нарушишь! - возразил сын герцога. - Я-то ведь никаких клятв не давал! К тому же, посмотри, они сами нарушили ваш договор! Эй, возвращаемся! Добьем саксонских собак!
- Нет, Филипп, нет... Ты не сделаешь этого... Обещай мне...
- Хорошо, Антуан. Даю слово чести, что Родерик Эштон останется жив.
- И все его люди тоже... - Но боль в голове стала невыносимой, и Антуан потерял сознание.
Для него соорудили из веток что-то вроде носилок. Он ничего не помнил о пути из леса до Фэрфакса; он то приходил в себя, то снова погружался в беспамятство.
И совсем очнулся только в захваченном замке, - лекарь, которого привели к нему, оказался настолько хорош, что за несколько часов поставил его на ноги. Рана на голове была неглубока, но причиняла очень сильную боль; однако лекарь снял ее каким-то своим чудодейственным отваром.
Тогда-то де Турнель и узнал, что захват Фэрфакса оказался так прост потому, что какой-то предатель показал потайной ход в замок. Филипп хвастливо объявил об этом, он был горд своей быстрой победой.
- А что с отрядом Родерика Эштона? - спросил его Антуан.
Филипп поморщился:
- Ничего.
- Филипп! - настаивал Антуан.
- Я обещал не трогать этого Эштона, и я его не тронул. Ты отдыхай. Теперь ты отомщен, радуйся этому. Вот, выпей этого отличного вина, я тебе из баронских погребов целый кувшин принес.
Антуану не понравилось, как друг ответил ему. Когда Филипп вышел, он позвал одного из своих людей - и узнал, что весь отряд саксов в лесу был уничтожен по приказу сына герцога, и предводитель тоже погиб.
Антуан даже сейчас, по прошествии стольких лет, чувствовал тот гнев, который охватил его при мысли, что верный друг обманул его и совершил подлость.
Тогда он впервые напился, - благо, под рукой был целый кувшин. А потом...
Он вздрогнул и очнулся. Где-то раздался какой-то звук, - будто кто-то скребся. Крысы? Здесь их было предостаточно, но звук был таким, будто исходил от чего-то более тяжелого, нежели эти юркие зверьки.
Нет. Послышалось, конечно. Он снова прикрыл глаза. И снова нахлынули воспоминания.
После взятия Фэрфакса они вернулись в Нормандию. Но отношения с Филиппом уже не были прежними. Антуан не мог простить ему ложь. Филипп снова и снова повторял, что обещал лишь одно - не трогать Родерика, что он и сделал. «Родерика убил не я. Клянусь тебе, дружище. А все остальные... Послушай, я мстил за тебя, за нанесенную тебе рану! Ты должен не злиться на меня, а благодарить!»
Теперь жизнь в замке герцога де Буажи тяготила Антуана. Ему некуда было идти, он был беден, как церковная мышь, но он больше не чувствовал себя здесь, как дома. К тому же, старый герцог Гуго был тяжело болен.