Дикий крик черной ведьмы стих вдали.
– Я чувствую Даривенду. Иду к ней. Она зовет меня.
Огр молчал.
– Спасибо. Благодарю, благородный Браги из Шидама, за твой выбор. Этот шанс… Спасибо.
– Судьба, – проронило чудовище.
– Вот именно. Могло быть так, что и через тысячу лет… Я не мог больше ждать. Эта тоска…
– Понимаю.
Роменехиас схватил Браги за руку. Лапу. Закашлялся. Капельки крови полетели из его рта.
– Я снова человек. Может быть, и ты…
– Когда-нибудь.
– Всё. Прощай.
Огр кивнул. Глаза рыцаря закрылись.
Подошел вагант.
– Смотри, огр.
Огр посмотрел. Возле деревьев, там, где начиналась ведущая к замку тропинка, тянущаяся вдоль берега, стояли двое. Роменехиас, без доспехов, в красивой чистой одежде. И она. Женщина, переставшая быть статуей. Прекрасная, сияющая, не одинокая.
Зирвент всхлипнул. Двое смотрели на них, улыбаясь. Даривенда прижалась к своему паладину и положила голову на его плечо. Затем – легкий взмах руки на прощанье, и, не сказав ни слова, они ушли по тропе. И исчезли.
Зирвент плакал, вытирая слезы рукавом.
9
Через полтора дня, поплутав по лесу, огр и студиозус выехали на тракт, ведущий к границе княжества Ферсвинг.
– Надо было вернуться и посмотреть, действует ли тот золотой котелок или нет, – сказал Зирвент, размахивая веточкой рябины. Комары к нему так и липли.
– Ты повторил это раз пять за последние полчаса. И раз в тысячный за эти дни! – проворчал Браги. – Сколько можно?
Вагант весело взглянул на него.
– Ладно тебе. Я просто хотел тебя расшевелить. Ты похож на грозовую тучу!
– Придумал бы что-нибудь получше, умник! Ты же такой у нас начитанный, написанный, на… словом, где твоя ученость?!
– Сейчас бы кружечку пива. Тогда уж она поперла бы… ученость-то. Студент без пива – не студент…
Огр посмотрел на него, потом воздел очи горе.
– Я знаю у границы княжества, как раз там, куда мы движемся, несколько кабачков. Остановимся, промочим горло, – продолжал Зирвент.
– Когда доберемся до границы, поедешь своей дорогой. Мне попутчики не нужны. Тем более такие пустозвоны. Ты замолкал только ночью, когда спал. И то не всегда. Я со счету сбился, скольких девиц ты упомянул во сне… Уф! Нет уж. Езжай куда хочешь, но не со мной!
– Ну ты и злюка!
– Я – чудовище, не забывай!
– Не дуйся. Думаю, мы станем хорошими приятелями.
– Еще не хватало!
– Станем. И не бери в голову. История с Роменехиасом и Даривендой кончилась хорошо. Судьба! Вот она! Настоящая любовь побеждает злые чары. Такова мораль.
– Заткнись. Не гнуси! Не забывай, огры слывут в сказках людоедами. Если меня разозлить…
Вагант расхохотался.
– Это мифологические подробности! Ничего более! О, я уже чувствую запах еды из чьего-то котелка. А вот там крыша башни на заставе. Вперед, огр! Закатим пирушку! Но учти, денег у меня нет…
Браги из Шидама вздохнул.
– Конечно, как же иначе!
– Да! И еще мне нужна новая шляпа…
Часть третья
Сердце легенды
1
Гном смотрел на Браги слезящимися глазенками. Не иначе – с похмелья. Нос-картошка походил по цвету на залежалый сыр. Огр принюхался, догадка с похмельем подтвердилась.
– Как это банк разорился?
– Очень просто, – ответил гном, держась одной рукой за приоткрытую дверь, другой за косяк. Иначе бы упал. Его красный колпак съехал набекрень, борода торчала в разные стороны, в ней застряли кусочки какой-то еды. – Пшик, значит, и разорился…
Громадная фигура огра склонилась над гномом. Похмельный гном втянул голову в плечи, задрожал. Браги казался ему живым утесом. Впрочем, так оно и было.
– Ты утверждаешь, мелкота, что это уже не отделение банка «Пиншвурн и братья»?
– Ут-твер-рж-ждаю… – промямлил гном.
– А ты кто? – прорычал огр.
– Я? Сторож я. Стерегу дом, пока его не купят. Сторож-ж-ж…
Рыцарь Железного Кулака по прозвищу Страшила медленно выпрямился. Его грозная физиономия не сулила якобы разорившемуся Пиншвурну и его братьям ничего хорошего.
Несколько ротозеев на улице перед бывшим банковским отделением остановились и стали шептаться.
Огр потерял всякий интерес к гному, страдающему похмельем, и обернулся к шептунам. Тех как ветром сдуло. В остальном улица осталась той же самой. Типичной для Людогорска. Покрытой грязью, соломой, шелухой от дынных семечек, щебенкой. Браги, мрачнее всех грозовых туч вместе взятых, поскреб затылок. Медленно и неотвратимо внутри его вскипал праведный гнев.
Очень захотелось что-нибудь сломать. Что-нибудь большое. Душу отвести…
Огр отошел от двери, над которой висела покосившаяся табличка «Пиншвурн и братья». Ошарашенный новостью Браги пытался сообразить, все ли свои деньги он держал у этих проходимцев или нет. И сколько там вообще было денег.