Валера считался среди сверстников и учителей парнем не конфликтным, но и не тихоней, несмотря на свои успехи в учебе, участие в олимпиадах и школьных конференциях. И силы, и ума хватало, а это прибавляло уверенности и, конечно, определенных рейтингов среди одноклассников. Нельзя было сказать, что класс у них был дружный: почти сорок лоботрясов, и у каждого свои пентиумы в голове. У кого они на одной частоте движутся – те собираются в группы и дружат компьютерами; у кого герцы вразброд – те в эммы или в готы: тихо с ума сходят по подъездам или в парках, а то и в одиночку. Родители у всех выросли прямиком из пионеров, но через комсомольцев, и все его сверстники наслышались баек про гитару у костра и красные галстуки со смешным «виндзорским» узлом, но в реальности его, Валеркино, поколение коллективизмом никто особо не напрягал; да и как родителям и учителям с ними со всеми бороться – тоже никто не знал, по большому-то счету, даже самые главные педагогические министры, потому что капиталистической матрицы воспитания школьников в России ещё не придумали. Но зато ЕГЭ родилось нормально, в срок, даже обидно.
Кузя – Колька Кузьмин – перевелся в их школу год назад. Конечно, дурак дураком: учиться ему было лень, заставлять некому (мать его без отца растила, всё в сменах каких-то работала – не до Кузи, видать), шастал по улицам, покуривал «бычки», дежурил на заправках, гонял шпану малолетнюю – в общем, в свои годы имел характеристику ВАП («весьма асоциальный пипл»), и в классе его как-то сразу стали сторониться, да и побаиваться тоже. Вместе с тем, он вокруг себя за год умудрился собрать кучку пентиумов, у кого герцы как раз были настроены на его, кузины – видать, с примесью андроида версии 5.1 - и только ждали, когда вот в классе появится Николайка. Появился. Учителя, понятное дело, были не в восторге, да и у них, бедных, выбора-то и не было особого: кому-то же надо заниматься в этой стране Кузиным образованием. До этого уже в трёх местах занимались, но толку, судя по Кольке, особого не добились.
По правде сказать, Валерка всё-таки надеялся, что уговор за лето забудется. Не то чтобы он побаивался, напротив: после летних приключений он как раз чувствовал себя на подъёме. Но на душе было неспокойно от мысли о предстоящем противостоянии. Глядя на свои ладони, он сжимал их в кулаки и представлял, как это так: вот такими же кулаками какой-то свалившийся из третьего андеграунда Кузя станет обхаживать его нос и ухо, и даже глаза! А, может, и второе ухо. Это, должно быть, очень неприятно, и даже, наверно, больно.
Первого сентября, весь в цветах и галстуке, в ботинках со шнурками, Валера стоял с группой одноклассников во дворе школы и с горечью догадывался по их довольным лицам, что они ничего не забыли. Иначе с чего им было быть такими приветливыми и улыбающимися, первого-то сентября? Немного поодаль, тоже несколько в стороне от девчонок, стоял Кузя в ещё более тесном и улыбающемся кругу, и тоже весь в цветах и при галстуке! Но лицо его было серьёзным, длинные волосы небрежно откинуты назад, и, что самое страшное, как показалось Валерке – за минувшее лето он вымахал на полголовы выше своего визави.
Валера вдруг представил себя распластанным после уроков на газоне за школьными гаражами: кровь хлещет отовсюду, и жестоко улыбающийся Кузя склоняется над его бездыханным телом и зловеще шепчет: «С завтрашнего дня приносишь мне каждый день по полтиннику, уяснил, теннисист?»
Или – ещё хуже – со зловонным придыханием чужих окурков: «С сегодняшнего дня каждый день будешь носить за меня мою «сменку» по школе, понял, спринтер?» Между тем от его группы отделился один мальчишка, Сенька Лысков, который медленно подошёл к той кучке школьников, среди которых застыл Валерка, и сказал, как ни в чём не бывало:
- Привет, граждане-в-контакте! Как настроение? Чего летом мутили?
Валера очнулся от своих кошмарных видений, но ничего не сказал – боялся, что дрожь в голосе выдаст внутреннее состояние. После того как мама всё-таки заставила его летом одолеть «Графа Монте-Кристо» вместо ежемесячной «Игромании», которую Сашка то и дело предательски вытаскивал из-под его подушки, Валера был уверен, что от Кузи объявятся секунданты, но почему-то Лысый в его воображении совершенно не подходил для этой роли. Валера с ним никогда не «чатился», да и товарищами их трудно было назвать, но в этот момент ему хотелось отчего-то пожать ему руку, поинтересоваться, как там его скейт, цел ли… да и вообще, чтоб он передал привет Кузе и пожелал ему всех благ в новом учебном году, от его, Валеркиного, имени. И что б не поминали лихом.
Парни лениво болтали под весёлую музыку, лившуюся из динамиков в разношерстный школьный двор, директор готовился к непременной приветственной речи, и Валера кивал в такт разговору, украдкой поглядывая в сторону Кузьмина.
Кузя делал то же самое.
Значит, он тоже ничего не забыл.
И кто его, Валерку, за что дёрнул в мае, что он вот так беззаботно согласился на Кузин вызов? Ещё и рассмеялся ему в лицо, процедив сквозь зубы: «Готовься, Кузя!» Кузя подготовился – вон, на целые полголовы. Или на все две. Даже.
Положение лидера всё-таки обязывало. Несмотря на тревожный холодок в груди, Валера спросил Сеньку, слегка прищурившись, чтоб бегающие глаза не так заметны были:
- Как там Кузя, отчего не поздоровается с товарищами по несчастью? – И, как ему казалось, зловеще добавил: - …первого-то сентября?
Его самоуверенность должна была добавить веса и недостающей полголовы, как он надеялся. По крайней мере, в глазах одноклассников, если уже не в реальных килограммах и сантиметрах.
- А-а, Кузя… ты ж помнишь, о чём вы с ним договаривались?
Вот оно, наступило.
Валера заставил себя ухмыльнуться. Эта ухмылка должна была всем показать, что кто-кто, а он-то не забыл! Злости, однако, на Кузю не было, как ни странно, только на свою собственную глупость и бесшабашность. «И как я его собирался дубасить, ума не приложу. И, главное, за что?» - подумалось ему. Впрочем, тут же он и сообразил, что это, в общем-то, Кузясобирался дубасить его…но тоже, собственно, за что? Они с ним практически нигде не пересекались, да и где им можно было пересечься? Уж явно не на школьной олимпиаде и не на теннисном корте. В интернете тоже невозможно – у Кузи не было даже компьютера дома, а заработанные на заправках гроши он на что-то другое тратил. Кто-то даже говорил, что он отдавал их матери. А ещё кто-то говорил, что он покупал на них фантастику у букиниста и читал запоями, оттого и уроки иногда прогуливал. То-то по литературе у него была единственная «пятёрка» посреди всех прочих «троек». А в этом году, судя по всему, к ней добавится ещё и разряд по боксу.
И тут Валерка вспомнил, как весенним теплым вечером он в компании приятелей шли после футбольной тренировки, а Кузя сидел на трубе с какой-то симпатичной девчонкой, в руке у него действительно была книга, и Валера тогда не удержался, съязвил:
- Кузька, знакомые картинки нашел, что ли?
В общем-то, и не со злости сказал-то, а так, чтоб перед его девчонкой выпендриться. Да и товарищей повеселить, а те оценили – захохотали дружно.
Кузя покраснел, как креветка вареная, и выпалил:
- Ты… я тебе пятак начищу, спортсмен!
Валерка тогда ухмыльнулся сверху вниз:
- Ну, давай, - и подмигнул своим товарищам. Те ещё громче зашлись.
Кузя обернулся на девчонку, которая с некоторым волнением наблюдала за происходящим, потом снова на обидчика: