- Я ведь обещал вам их отыскать, капитан.
- Знаю, и это меня немножко утешает, только бы не опоздать!
- Да хоть сейчас найду, капитан, я знаю, где они.
- Пока еще торопиться незачем, графа нет в Париже. В заключение вот что я вам скажу: у нас может иногда возникнуть необходимость передать что-нибудь друг другу через посланного. Тот, к кому посланный явится, должен так ставить перед ним вопросы, чтобы в ответ тому пришлось употребить три слова: Париж, горе, удовольствие.
- Хорошо, будем помнить!
- И у посланного должно быть красное с черным перо на шляпе.
- Хорошо.
- А теперь, детки, пора и уходить, уже поздно становится. Если что-нибудь случится, вы знаете, где меня найти.
- Во всем будем давать вам отчет, капитан.
- Ладно, пойдемте же.
Они надели плащи, шляпы и ушли.
XIII ПРИДВОРНАЯ ИНТРИГА
Прошло несколько дней без особых событий.
Граф дю Люк вернулся в Париж и почти безвыходно жил в отеле де Лафорса, где находилась главная квартира протестантов.
Партия была в сильной тревоге.
Ходили самые противоречивые и довольно мрачные слухи о намерениях двора.
Аудиенцию несколько раз откладывали. Говорили, что королева нарочно это делала, чтобы вернее нанести решительный удар по протестантским вождям.
По приказанию герцога де Люиня в Париж вошли два полка швейцарцев и стояли в предместьях, готовясь по первому знаку вступить в город.
Людовик XIII, за несколько дней перед тем приехавший из Сен-Жермена, уединенно жил в Лувре, не принимая никого, кроме своего фаворита, герцота де Люиня, и Анжели, придворного шута.
Королева поступила так же. Придворные решительно были сбиты с толку. Но всего серьезнее и страшнее был слух о том, что по особенному приказанию короля парламент готовился судить герцога де Рогана как виновника смут, врага короля и католицизма и изменника.
Но герцог де Роган держался настороже, никто не знал, где он живет, хотя подозревали, что он скрывается где-нибудь в самом Париже.
Бассомпьер был католик и не собирался отставать от партии короля, но, ненавидя герцога де Люиня и будучи в дружбе с некоторыми гугенотскими вождями, особенно с герцогом де Лафорсом, одним из своих самых давнишних друзей, он не мог не предупреждать их обо всем, что против них замышлялось, чтобы они могли вовремя принять меры.
В таком положении находились дела, когда однажды в десятом часу утра в большую гостиную отеля де Лафорса, где собралась большая часть вождей партии, вошел мажордом и доложил о Бассомпьере.
Приезд его в столь ранний час удивил всех.
Бассомпьер был слишком ревностным придворным, чтобы нарушить обязанность присутствовать на утреннем приеме короля и лишиться лишний раз его взгляда или улыбки.
- Что же сегодня заставило его уехать из Лувра?
Де Лафорс и его друзья терялись в догадках, но удивление их перешло в сильное беспокойство, когда они увидели мрачное, тревожное лицо и сдвинутые брови Бассомпьера.
После первых приветствий он сел на приготовленное ему кресло по правую руку де Лафорса.
- Признайтесь, господа,- сказал он,- что вы меньше всего ожидали меня сегодня?
- Это правда,- отвечал герцог,- но тем не менее очень рады вас видеть, любезный полковник.
- Благодарю и принимаю комплимент только как дань вежливости. Не правда ли, господа, вам хотелось бы в настоящую минуту послать меня ко всем чертям?
- Полноте, что вы!
- Pardieu! Я ведь, словно бомба, влетел к вам посреди ваших совещаний. Но осторожнее, господа заговорщики!- прибавил он, смеясь.- Если не ошибаюсь, король собирается славно подрезать вам крылья.
- Король?
- Или его фаворит, не все ли равно?
- Значит, есть что-нибудь новое?
- И очень много. Иначе разве я стал бы беспокоиться?
- Так вы для…
- Постойте, любезный герцог, не торопитесь, пожалуйста,- перебил он со своей вечной улыбкой.- Прежде всего я являюсь послом его величества короля Людовика Тринадцатого. Я мог бы для этого приехать к вам и двумя часами позже, по мне хотелось поскорее сообщить вам все. Предупреждаю, я привез нерадостные известия.
- Этому легко поверить. От кого вы их получили?
- От лица, которому все очень хорошо известно: от самого короля.
- От короля? -с удивлением вскричали все.
- Ну да! Сегодня я должен был раньше обыкновенного явиться в Лувр по службе; вы знаете, что в предместьях стоят два полка швейцарцев? А сегодня ночью вступили еще три.
- Три полка швейцарцев!
- Да; так как я имею честь командовать швейцарцами, я отправился сегодня утром в Лувр спросить короля, где он прикажет расположить эти вновь прибывшие полки. Его величество выбивал на стекле какой-то небывалый марш и спорил с Анжели. Увидев меня, он подбежал с самой приветливой улыбкой. «Ах, Бассомпьер, здравствуйте,-сказал он,- я ужасно скучаю, мой друг! Вы ведь знаете, что король всегда и везде скучает. Да,- продолжал он,- Анжели сегодня невыносим, мне очень хотелось бы отослать его на конюшни к мсье де Конде». «Зачем же, ваше величество? - быстро спросил шут.- Я ведь так же хорошо умею чистить ослов, как и лошадей, а в вашей передней немало и тех, и других». Король рассмеялся. Видя, что он в хорошем расположении духа, я заговорил о швейцарцах.
«Хорошо,- сказал он,-›а где они?» - «В Пантенеи Монмартре».- «Ну и пусть они там стоят, может быть, они нам и не понадобятся, а кстати…» - Заметьте, господа, как вставлено было это «кстати»…- «Кстати, вы ведь по-прежнему в хороших отношениях с гугенотами?» Я хотел ответить, но король перебил меня. «Я вас не обвиняю, Бассомпьер,- поспешно сказал он,- я знаю, что вы нам верны, а только говорю то, что есть, поэтому вам незачем оправдываться. Сделайте мне удовольствие, съездите к ним и скажите, что моя мать примет их завтра в восемь часов утра».26
В восемь часов утра? - с удивлением вскричал герцог де Лафорс.
- Я скромно заметил его величеству, что это немножко рано. «Знаю,- отвечал король,- но я в девять уезжаю в Сен-Жермен, а мне бы хотелось быть при аудиенции».
- Не все ли равно, в какое время нас примут?- сказал граф дю Люк.- Только бы приняли.
- Так, любезный граф, но знаете ли вы, кто будет присутствовать па аудиенции, кроме их величеств? Герцог де Люииь и монсеньор епископ Люсонский, то есть два самых ожесточенных врага вашей веры.
- Ого! Что же это значит? - сказал герцог,
- Только то, что вас ожидает серьезная встреча; хорошо еще, если вас не арестуют тут же.
- Неужели это возможно? Неужели они осмелятся?
- Как знать! Я не стану ничего утверждать, но только предупреждаю вас, действуйте теперь сообразно с этим. Главное, остерегайтесь епископа Люсонского; боюсь я этого священника. Он необыкновенно быстро начинает входить в милость, поговаривают, что его сделают кардиналом.
- Кардиналом! Его - епископа Люсонского!
- Да, господа! И вспомните мои слова: если когда-нибудь этот человек заменит де Люиня и захватит власть в свои руки, он не расстанется с ней до самой смерти, и, как ни невероятно это вам покажется, вам придется пожалеть о тирании де Люиня.
- О, вы уж слишком далеко заходите, мсье де Бассомпьер!
- Нет, клянусь вам! Увидите сами. Может быть, мне придется больше, чем всем вам, пожалеть о бедном коннетабле, а я, Бог свидетель, сильно его ненавижу 26.' Теперь скажите, господа, как вы думаете поступить? Со мной, вы знаете, можете говорить смело.
- Решать не мне, любезный Бассомпьер, а этим господам.
- Все равно!
- Наш ответ короток,- сказал, вставая, дю Люк.- Вожди наши назначили выборных идти к ее величеству, депутаты приняли на себя священную обязанность, которую честь и совесть заставляют их нести до конца.