Копия этого сенатского указа лежала в домашних бумагах Рычкова и могла быть в любое время представлена им губернаторскому начальству как веский повод для решения вопроса об отставке. Но Рычков прекрасно знал: такой документ Рейнсдорп незамедлительно использует против него — отстранит от должности, уволив «по собственному желанию». Петр Иванович, возможно, и рискнул бы оставить службу, имей он высокого и мудрого покровителя, который бы взял под добрый пригляд его судьбу и не дал бы пропасть ему в далекой провинции. Но искать защиты в правительстве и Академии наук, кишащей его недругами — немцами, среди которых был и ученый Герард Фридрих Миллер, едва ли стоило.
Рейнсдорп по-прежнему поносил его в разговорах и служебных письмах, все менее соблюдая нормы приличия. Ни как ученый, создатель полезнейших для страны и прежде всего для обустройства Оренбургского края экономических, географических и исторических трудов, ни как толковый администратор, сумевший поднять до небывалого уровня производство соляного рудника, Рычков не устраивал Рейнсдорпа Не устраивал тем, что слишком горяч, самостоятелен был в каждом деле, обнажая тем самым халатность и ничегонеделание других, привыкших к косной обыденщине и вялому житейскому однообразию; не устраивал потому, что слишком пристрастно радел за государственные интересы, внося во всякую работу преобразовательский дух, созидательное начало, делом и через дело претворяя в жизнь новые свои замыслы и мироустроительские идеи.
Несколько лет тлел, разгораясь, конфликт между местным властелином и выдающимся просветителем, и никому недосуг было заглянуть в далекий пограничный край и с доброжелательным вниманием осмыслить происходящее.
Петр Иванович порадовался, когда почта доставила ему письмо из Берлина. Издатель многотомной Экономической энциклопедии запрашивал его портрет. Рисовал Рычкова художник Н. Брезе. Всемирно известная Берлинская экономическая энциклопедия вышла в свет в 1784 году, в тридцатом томе ее был помещен гравированный портрет Петра Ивановича Рычкова с подробным рассказом о его научном творчестве.
То был первый и последний портрет Рычкова. Опубликованным его он уже не увидел.
Не дожил.
В феврале 1777 года он писал Миллеру: «Я весьма слаб здоровьем. Сверх болезни в ноге моей, мучит меня и лихорадка; однако ж, не взирая на оную, выезжаю еще к моим должностям. Мое здоровье теперь не столько уж нужно для меня и для моих домашних, сколько… для Отечества».
Но Отечество представляли чаще всего люди, помышлявшие лишь о собственном благе, жившие не интересами державы, а своекорыстными соображениями. Вот они-то и решали, кто важнее и полезнее для государства — талантливый ученый, создающий известные в стране и за рубежом труды, или разбитной администратор, предприимчиво наладивший работу той или иной конторы.
И они решили, что ученый и писатель Рычков более годится им как провинциальный столоначальник. 14 марта указом Правительствующего сената он назначается в Екатеринбург начальником тамошнего заводского правления.
Вместе с большою семьей и немалым домашним скрабом Рычкову, иссякающему в физических и духовных силах, предстоял тысячекилометровый путь на восток в провинциальный городишко, где, унимая распри и казнокрадство алчных заводчиков, надломил себя его духовный наставник Татищев.
Требовалось покинуть обжитой дом в Оренбурге и имение в Спасском со всеми опытными пчельниками, медеплавильными печками-лабораториями, могилами детей — вообще землю, стократно исхоженную, изъезженную за сорок три года службы и творчества.
Тяжко было на сердце Петра Ивановича. Но как человек на редкость учтивый, он написал в Сенат и самому князю Вяземскому, благодаря за «возложенную доверенность». Сам же, заехав по пути из Оренбурга в Спасское, простился с родным имением, дворовыми своими людьми, печально завещав похоронить его, где бы ни умер, здесь, в Спасской церкви. В Екатеринбург он отравился один, чуть погодя к нему приехала жена.