— Вот именно с таким выражением физиономии и ходи!
Если к стихиям (особенно моей) девушки отнеслись легкомысленно, то вот подбором цветов и покроя занялись на весь день. Очень они хотели добиться, чтобы все три костюма сочетались между собой и целиком погрузились в действо. Кстати, оказалось, что срок прибытия двенадцатого мая был на сей раз оговорён не только для нас: сегодняшний день посвящался выбору костюма, причём считалось, что этот выбор держится в тайне, а завтрашний — подгонке. Для этого в помощь к дворцовым слугам был нанят обширный штат швей и модисток со всей столицы. Таким образом гости уже собрались, но женщинам и девушкам было не до прогулок по садам и паркам, мужчины также предпочитали другие способы скоротать время. Мне тоже гулять оказалось некогда, хоть и по другим причинам.
На следующее утро, как и планировалось, жёны сразу после завтрака вызвали к себе приписанную нам бригаду швей — секретность, помните же, да? потому костюмы, упакованные в непрозрачные чехлы, ещё вчера принесли и разместили в шкафах нашей квартиры. Меня из этого ужаса вытащил вестовой, благо, моё присутствие после снятия мерок не было обязательным. Тем более, что командовавшая бандой модистка сама же сказала:
— Хорошая фигура, близкая к стандарту, почти и не нужно подгонять, не то, что у некоторых…
На совещании неожиданно для меня выяснилось, что конкурс на полевое пехотное орудие оказался сорван по ряду причин, несмотря на то, что в ходе проведения дважды менялись его условия, для подгонки под реальность. Как не без ехидства заметил Пётр Алексеевич:
— Вот как-то внезапно оказалось, что требование о перемещение силами расчёта из двух человек и требование иметь противопульный щит, перекрывающий всю траншею, плохо совмещаются, поскольку сей щит сам по себе весит столько, что его только вдвоём и утащишь. И боеприпасы за этими двумя солдатами сами не бегают.
Понятное дело, что это была далеко не единственная проблема, хотя пресловутый щит крови выпил немало, особенно, когда дело дошло до испытания тех образцов, что сочли достойным воплощения в металл. Он всё же здорово закрывал обзор, а, как снова «внезапно оказалось», в траншеях много всего, мешающего передвижения, чего не было на плацу. Как меланхолично обронил один из участников заседания:
— А в реальном бою ещё добавятся воронки, осыпи, трупы…
Подводя итоги, Его Величество сказал так:
— В результате у нас есть хорошая полковая пушка в девяносто миллиметров. Даже отличная, по уверениям многих людей, которым я доверяю. У нас разрабатывается и скоро выйдет на испытания хорошая, как меня уверяют, дивизионная пушка калибра сто пять и того же калибра гаубица. У нас есть немного начинающая устаревать, но всё ещё рабочая корпусная и осадная артиллерия. Зато на уровне ниже полка кроме винтовок и винтовочного калибра картечниц — дыра. Просто вообще нет из тяжёлого оружия на уровне батальонов или рот.
Государь сделал паузу, позволив некоторым участникам совещания заёрзать.
— Так бы я вынужден был сказать, если бы не счастливый случай, благодаря которому один из моих подданных сам, на своё усмотрение и своими силами, сделал для своей дружины лёгкую полевую мортиру, которую сам определил как батальонную. Орудие прошло испытание боем и полигонные испытания, показав даже избыточное могущество снаряда.
Далее Государь рассказал тем из собравшихся, кто был не в курсе, о работе комиссии и попросил меня рассказать о подробностях. Пытали меня минут сорок, вопросов, не попавших в список ожидаемых, оказалось немного, и они были простыми, а ещё часть Император отклонил как «не касающиеся существа дела». Ну, а под конец он сообщил о планируемых войсковых испытаниях нового вооружения, правда, почему-то сказал, что они будут проходит в Астраханской губернии, но мне хватило соображения никак не высказать своего удивления. Ну, и когда все уже готовились расходиться, он задал риторический вопрос:
— Я полагаю, все согласятся с тем, что как минимум часть средств, запланированных на не состоявшийся конкурс, будет перенаправлена на развитие нового образца?
Если кто и был не согласен, то промолчал. Я же молчал по другой причине — советовался с дедом на счёт того, стоит ли озвучивать идеи, которые пришли нам в голову ещё при рассказе о траншейных пушках, вызванные ассоциациями со вспомненной дедом «траншейной метлой». Благо, возможность вскоре подвернулась: всё тот же секретарь увёл меня в отдельный небольшой кабинет, куда вскоре зашёл и Пётр Алексеевич.
— Ну что, Юрий Викентьевич, сейчас, узнав о том, как ко двору пришлись ваши миномёты, не поменяете своего мнения насчёт своей награды за них?