Личный состав разместили в палатках, суровых таких армейских брезентовых домиках без пола, на десять сколоченных из досок не то коек, не то нар каждая. Унтер-офицеры и технические специалисты жили в палатках по четверо и спали на складных кроватях, офицеры — в палатках, разделённых на две комнаты и с ширмой в «спальне», по двое. Кроме командира дивизиона, который жил один, если не считать денщика в передней комнате. Ну, и самая большая палатка, настоящий брезентовый дом с четырьмя шпилями от опорных столбов являлась штабом.
Туда, в штаб, меня и доставил прапорщик, тут же откланявшись. Так он что, не местный⁈ А как же артиллерийские эмблемы в петлицах⁈ Знал бы — столько бы ему не рассказывал, получается — зря работал, пусть и языком. С другой стороны — привёл свою версию событий к стройному виду и отрепетировал её изложение.
В штабе меня приняли одновременно с радостью и недоумением. Радостью — поскольку у них возникли какие-то проблемы с миномётами и давно ждали изобретателя, а недоумение вызывал мой внешний вид. Пришлось ещё раз рассказывать о причинах. Ну, а поскольку офицеров дивизиона моя форма, особенно вид полководческого ордена и медальонов кабинетских подарков на солдатской гимнастёрке, коробили так, что чуть не потряхивало — то аттестацию мне провели быстро. Очень быстро, за четверть часа, включая поиск писаря и нужного бланка, на основании документов из академии о пройдённом обучении и полученных сверху бумаг о моём статусе. Мы с дедом только хмыкнули хором — версия о том, что на две недели в академии его растягивают не просто так. Мне тут же присвоили статус вольноопределяющегося первого класса, благо, это не воинское звание, а категория учёта, которую менять можно как угодно часто и в любую сторону. Звание же положили «техник-заурядпрапорщик» с квалификацией «маготехник». Командир дивизиона ещё даже извинился:
— Сразу прапорщика вольноопределяющемуся дать не можем, без экзамена, а до него хотя бы минимальная выслуга быть должна. И как инженера аттестовать не можем, за отсутствием на руках диплома.
Ну, а сразу после извинений — послали приводить форму в соответствие, вновь выделив сопровождающего. Но на сей раз не следить за мной и мню командовать, а показать дорогу и помочь донести вещи. Кладовые находились в овраге, в перелеске. Промоину сверху накрыли бревенчатым потолком, подравняли и укрепили плетнями из тонких веток стены да изобразили полы. Но всё это я рассматривал краем глаза, поскольку моим вниманием завладело небывалое явление природы: кладовщик, который сразу и без пререканий выдал всё, что положено. То есть — вообще всё, вплоть до знаков различия и средств для ухода за оружием. Вообще не торгуясь и не пытаясь всунуть что-то «совсем немножечко» бывшее в употреблении, то есть, по сути, второго срока службы. Сделал себе в памяти зарубку позже разобраться с этим феноменом, а пока в небольшой специальной комнатке переоделся из полевой солдатской в повседневную «почти прапорщика». Заодно и наплечную кобуру на место вернул, и выданный мне служебный мобилет в нагрудный карман поместил.
В штабе встретили комментариями в стиле того, что стал «похож на человека», рассказали, где буду жить и отправили туда вестового с моими вещами. А потом озвучили первую проблему, с оговоркой, что решать её могу начать завтра, поскольку сегодня мне в любом случае следует отдохнуть после дороги, просто-таки обязан по уставу. Проблема же была странной: очень трудоёмкий, сложный и потому длительный процесс установки миномётов на колёсный ход и снятие с него. Шесть бойцов расчёта еле справляются, причём им никак не удаётся уложиться в нормативы.
Удивительно и поразительно, там же всё специально сделано исходя из удобства загрузки и выгрузки! Или они делают что-то не так, или я ничего не понимаю. Ладно, завтра посмотрю, сегодня я и впрямь вымотался страшно, и не столько физически, сколько психически. Да и нервов мне поездка вымотала изрядно. Так что, придя в свою палатку, я снял только сапоги и китель, после чего завалился на кровать и, невзирая на нехватку обеда в организме, раннее время за окном и прочие помехи — просто уснул. Проснулся ближе к ужину. Точнее, меня разбудили, и именно для того, чтобы я ужин не пропустил.
Офицерская столовая размещалась в палатке, такой же по виду, как десятиместные солдатские, но с определёнными нюансами. Там меня представили прочим офицерам дивизиона. Хотя, что значит, прочим? Я-то ещё не офицер, надо прекращать себя причислять к их числу, а то можно нарваться на неприятности. Офицеров, кстати говоря, было немного. Четыре поручика — командиры батарей, к ним четыре заместителя в чине прапорщиков, они же — командиры вторых полубатарей при необходимости. Итого восемь. Разумеется, командир дивизиона, его заместитель, по всем направлениям сразу, начальник штаба, он же начальник кадровой службы и заместитель по тыловой службе, проще — зампотылу, это ещё четверо, всего дюжина. Фельдшер в звании прапорщика медицинской службы, два прапорщика в тыловом хозяйстве и два руководят технической службой, а работы там, с таким-то количеством автомобилей и миномётов, на десятерых хватит. И всё на этом, семнадцать человек ровно. С учётом того, что кто-то на службе, кто-то в город по делам поехал за столом, кроме меня, двенадцать человек собралось. Поскольку эта палатка работала по правилам кают-компании или офицерского собрания, то заправлял здесь заместитель командира. Он поднял вопрос о моём допуске в офицерское общество, объясняя это моим особым статусом, как изобретателя, и тем, что офицерских погон на мне нет исключительно из-за стечения формальностей. Проголосовали единогласно, что дало требуемые две трети голосов, поздравили и пригласили, наконец-то, за стол.