Ещё минут несколько поговорили об охоте вообще, когда пришёл дружинник с сообщением, что аэроплан заправлен и готов к вылету. Подвёз своих так и не представившихся гостей к началу полосы на «жабыче», не услышав ожидаемого вопроса о том, где брал, и помахал рукой вслед. Потом рассчитался с добытчиками, передав им деньги вместе с подписанной моряками ведомостью, чтоб сомнений и вопросов не возникало, за вычетом своей доли, и на этом вроде как со внешними связями на этот месяц было покончено.
[1] Для коровы смертельная доза от 200 до 400 граммов зелени европейского тиса, он же тис ягодный. Причём псевдоягода вполне съедобна, а вот семечка в ней — смертельно ядовита.
[2] В переводе с белорусского — кустарник.
Глава 15
Приезжим морякам я рассказал чистую правду, но не всю. Не то, чтобы умолчать хотел, просто к слову не пришлось, да и лишнего про свои владения не пойми кому выбалтывать не хотелось. Ушло в тень то, что распределение черепах, особенно крупных, по болотинам не было равномерным по направлению с севера на юг. На всякий случай напомню: Умбра текла с востока от портала в направлении с севера на юг, Щучья, соответственно, на западе, а озеро Верхнее — на севере, устье Самоцветной за счёт ширины озера оказывалось на северо-востоке. Так вот, к югу от портала черепах становилось меньше, на расстоянии в двенадцать и более километров на сегодняшний день не нашли вообще ни одной. Тогда как к северу их количество плавно росло, и чем дальше — тем больше. Так, все пять макров были добыты именно на севере, причём на дистанции больше двенадцати вёрст крупные хвататели сидели в каждой третьей болотине, если не в каждой второй.
Правда, нужным размером, чтобы твёрдо рассчитывать на «особый» макр, обладали не все из них, скажем так — меньше половины. Но и так добычу можно было усилить, если искать с умом, но обещать ничего не стал на тот случай, если обнаруженное скопление больших хватателей окажется просто локальной аномалией. Хотя это маловероятно и почти наверняка черепахи расселяются от болотины к болотине с севера на юг, и где-то там, дальше на север, их должно быть много. Собственно, вариантов было ровно два: верхнее течение Умбры и верховья Щучьей.
В пользу Умбры говорила старица, та самая, что обнаружили при обследовании западного берега озера, и долина, выходившая к реке в месте расположения рыбацкого посёлка Пристань. Дело в том, что старица пересохла лет пятьдесят-шестьдесят назад, если всё правильно посчитали, и возраст гигантских черепах в окрестностях форта тоже оказался в пределах «от пятидесяти и старше». Если они на самом деле пришли из Умбры, то одним из наиболее вероятных мест постоянного обитания следовало считать «спину рыбы», имея в виду очертания озера, получившего название Верхнее, которое напоминало огромную рыбину, через рот которой из него вытекала река. Обширное заболоченное пространство, с множеством островов, плавней и корма в виде птиц и рыбы. Второе «подозрительное» место — «хвост рыбы». Там всё вообще непонятно, настолько, что даже неизвестно, это устье одной реки, той самой Умбры, с большим островом в устье, или двух разных рек, спадающих рядом.
В пользу Щучьей говорили доступные по всей длине берега, в отличие от обрыва вдоль большей части Умбры, заболоченная пойма и то, что зеркальные щуки куда-то же идут на нерест, пусть некоторые начинают нереститься ещё в более-менее освоенных нами местах. Ну, и полная неизвестность того, что же там, севернее.
Ещё немного изнаночной географии, если не утомил. Тот лес, который увидели километрах в двух-трёх южнее портала, оказался обманкой. Это был не лес в полном смысле, а узенькая его полоска. Берег Умбры в том месте снижался до высоты не больше пяти метров, и от него к западу, в направлении Щучьей, шёл длинный и узкий каменистый бугор, шириной метров десять-пятнадцать в самой широкой части и длиной километра два. Высота бугра не превышала полутра метров, состоял он из валунов, гальки и тонкого слоя почвы. Вот вдоль него и росло то, что при первом осмотре выглядело как лес, шириной от силы метров тридцать. Состояли эти заросли из «мусорных» на первый взгляд кустов, и деревьев, почти неотличимых от обычной сосны, разве что кора была более тонкой, и иголки были соединены не попарно, а по три вместе. Причём большинство этих сосен, что росли на самом бугре или вплотную к нему, годились разве что на дрова: кривые, тонкие… Собственно, на дрова их и заготавливали, а ещё на материал для кенгуранчиковых загонов.
Никакой интересной живности в этой лесополосе также обнаружено не было, к разочарованию любителей охоты. Только мелкие грызуны и ящерицы, никакого интереса в хозяйственном отношении не представлявшие.
В самом бугре тоже ничего интересного не нашли, или пока не нашли. Вдохновлённые тем, что среди торчащих из грунта каменных обломков есть известняк, охотники за самоцветами ковыряли его дня три, но ничего не выкопали и утратили интерес. Время от времени у меня возникает мысль натравить на бугор геологов, чтобы проверили, что это такое, откуда взялось и не содержит ли чего-нибудь полезного, но всё как-то не до того. В общем, до нормального леса было вёрст десять минимум, по прямой если смотреть, до месторождения строительного камня, обнаруженного на слиянии Умбры и Щучьей — порядка пятнадцати. Есть намёки на возможность устроить каменоломню на Самоцветной, выше по течению, но оттуда возить ещё дальше, да и особой нужды в этом материале не видно, с бетоном работать проще. Но как-то вообще иногда начинает казаться, что место портала на изнанке неудачно выпало. Правда, я в таких случаях тут же мысленно даю себе подзатыльник и говорю: «Не зажрался ли ты, Юрочка? Портал прямо посреди ягодника, прямо вот бери и используй! И река рядом, с обилием рыбы, и животные съедобные и не агрессивные! Какая тебе ещё „удача“ нужна, свинтус ты⁈»
Пока оставалось время для приёма, сидел в мастерской и при помощи деда экспериментировал с бронёй для своей военной техники. Задача была повысить прочность не увеличивая толщину, а если удастся, то и уменьшить расход алюминия. Вот дед и предложил поработать со сплавами, с применением меди, магния и прочих. Поначалу меня это сильно удивило, так скажем.
«Дед! Ты это серьёзно⁈ Предлагаешь для экономии на алюминии заменить часть его на медь, которая раза в полтора, если не два дороже? Или, тем более, на магний⁈ Его вообще фотографы для вспышек используют граммами, покупают порошок банками по двести грамм и то от цены морщатся!»
«Совершенно серьёзно. Если сплав будет прочнее — его можно сильнее вспенить или сделать слой тоньше. И то, и другое — снижение массы металла, значит, экономия. Мы и так какое-то подобие дюраля делаем, так давай доведём идею до конца!»
В таком разрезе идея смотрелась логично. Так что съездил в Минск, закупился образцами металлов. Частью в магазине, продававшем материалы для занятий по химии в различных учебных заведениях, магний купил в магазине фото принадлежностей, и так далее. Для начала довели до ума, по выражению деда, базовый сплав.
«Я, конечно, не металлург, да и таблицу алюминиевых сплавов из одноимённого ГОСТа не помню, хоть документ и не раз смотрел, но меня тогда больше интересовали физические свойства и сортамент, а из химических только коррозионная стойкость. Сейчас, если с памятью поработать, можно кое-что восстановить, но смысла мало. Там больше дюжины компонентов нормируется, основные, вспомогательные, примеси… Основные я более-менее помню, что-то восстановим в голове, что-то в ходе экспериментов выясним».
«Базовый сплав» дед ещё обзывал «пародия на Д1», и его мы довольно быстро довели до рецептуры сплава Д16, как её помнил дед. По его словам, это был самый ходовой сорт дюралюминия в его мире, так сказать, «дюраль по умолчанию». Он на самом деле оказался несколько прочнее старого, но не настолько, чтобы можно было уменьшать толщину пакета, и не сказать, чтобы сильно дороже. Дальше мы воспроизвели сплав с цинком и медью — «что-то близкое к В95». По описанию деда, он использовался в авиационной и ракетной технике в качестве основного конструктивного материала, для корпусных деталей и каркасов. Потом мой сосед по голове стал развлекаться с магнием, выдав сразу три сплава, которые сам же назвал «АМг» с цифрами один, три и шесть. Первые два — для деталей, получаемых гибкой и штамповкой, вполне пластичные и прочные. Третий, который «шестой» — уже гнуть не слишком получалось. Это, по словам деда, основной материал обшивки самолётов, включая сверхзвуковые.