Кроились и шились чепчики, распашонки, рубашечки, пеленки, свивальники, подгузники. Две половинки простыни окунули в красную и желтую краску и вывесили сушить: на теплое одеяло. Выгадали и легкое одеяло.
У мальчишек до обеда все шло как обычно: купались в пруду, удили пескарей, драли раков. Кто постарше — читал, повторяли за прошлый класс, возились с кроликами, таскали со двора в сарай уголь, пилили на дрова бревна.
Конечно же, все мальчишки с утра побывали в девчоночьей спальне. Надо ж посмотреть на новичка.
Младшие пацаны бесцеремонно требовали:
— А ну-ка покажи!
Старшие приходили вроде бы по делу: за учебником, пуговку к рубашке пришить.
Косили глазами на Нюркину кровать. Те, что смелей, подходили:
— Ишь ты, жук навозный! Копошится.
Разглядывали, удивлялись:
— Смотри ты — настоящий человечишко. И руки, и ноги, и все такое прочее на месте.
Совсем стеснительных приглашали девчонки:
— Посмотри на маленького.
А Косте, председателю, не повезло: только наклонился над мальчишкой «буки-буки» сделать, а тот и пустил ему фонтан на рубашку.
Посмотрели мальчишки на малыша и по своим делам разбежались. Не будут же они с ним нянчиться — мужчины ж! А девчонкам, кому-то еще в город бежать надо, в аптеку, за рожком. Потом Клеопатра Христофоровна велела детской присыпки купить. Позже спохватилась, что не поручила купить белой клеенки.
Нюркин топчан в угол переставили. Она «своего» малыша никому не уступила:
— Со мной спать будет. Он — к стенке, а я — с краюшку.
Бегали к Соломону: как назвать мальчишку?
— Это пусть общее собрание решает, — сказал заведующий. — Ребенок-то общий.
Так до обеда у каждого были свои обычные хлопоты. После обеда пронесся слух:
— Пироги пекут!
Пироги в детдоме — событие. Их пекли только на первое мая и седьмое ноября.
С чем пироги, спрашивать не надо, они всегда с сагой. Сага — это такая крупа. Когда она сварится, то похожа на прозрачный рыбий глаз и совсем никакого вкуса. Василий Протасович создает вкус саги: он добавляет туда сахар и какие-то порошки. Он кладет на горячий противень тесто, потом «рыбьи глаза», потом опять тесто, смазывает яичным белком и сует в духовку.
Двадцать минут… Всего двадцать минут и вы увидите, как он вытаскивает ароматный, пышный, невесомый пирог с тонюсенькой коричневой, глянцевой корочкой. Он достает из духовки пирог, который тает во рту. Вы только жуете, ощущаете блаженство во рту, а глотать нечего. Нет, пирог из саги, пирог без всякой сдобы, сделанный Василием Протасовичем, это чудо, а сам он, Василий Протасович, — волшебник из «тысячи и одной ночи».
Пронесся слух — и у кухни моментально завертелся водоворот детдомовской жизни. В центре Василий Протасович и четверо дежурных по кухне. Первая кольцевая волна: младшие пацаны. Они облепили окна с улицы, просунули носы в обе двери. Они наблюдали. Время от времени какой-нибудь пацан отрывается и мчится в ребячью спальню, к девчонкам на второй этаж, в клуб, в сарай, где крольчатники.
— Тесто из бадьи на стол вывалили!
— Сагу сварили и в холодной воде промывают!
— Пышки раскатывают!
Эти сведения с молниеносной быстротой достигают самых отдаленных уголков. Старшие делают вид, что пироги их не интересуют. Они даже с насмешечкой встречают пацана.
— Пышки катают? Очень хорошо! Спасибо за сведения.
Пацанов не обманешь: притворяются восьми- и девятиклашки!
Взрослых из себя корчат, а сами слюнки глотают. Хоть тебе семь, хоть тебе семнадцать лет, а вкусненького хочется.
Середнячки, из четвертых-пятых классов, те откровеннее:
— Удачные пироги?
— Ну да! Дядя Вася трубку курит. Когда неудача — он только сопит.
И вдруг пацанва, как горох, сыпанула от кухни:
— Посадили! Посадили!
Так начался и так протекал первый шумный водоворот — у кухни.
А исподволь, незаметно, начал кружиться второй. Центр его — в маленькой комнатушке первого этажа. Здесь живет Евгений Григорьевич, дядя Шпон. Отсюда пополз слушок: крестины! Сегодня вечером крестины!
В комнату к дяде Шпону таинственно заходили по одному, по двое и о чем-то говорили за плотно прикрытой дверью. Уходили и тут же создавали вокруг себя группки, куда-то бегали, о чем-то шептались. К моменту, когда пацаны объявили, что пироги посадили в духовку, уже весь детдом был занят секретными, таинственными делами. Водоворот вокруг комнаты воспитателя набирал силу, двери комнатушки, не успев закрыться за одним, открывались для другого. Крик пацанов: «Вытащили!» — не произвел желанного действия: все были заняты, все секретничали.