– Брось, – сказал я, – она ж не пылесос, а ты не агент, сам понимаешь, все это реклама.
– Ну, в общем, да, – согласился он, – а ты чего ожидал?
– Ну не знаю, – сказал я задумчиво, – может, чего-то этакого…
– Чего этакого? – спросил он, чуя неладное.
– Ну там, – пробубнил, опустив голову я, – Жанну д’Арк или там…
Бедняга и правда оказался очень терпеливым.
Я оприходовал Жанну д’Арк. Потешился с той девчонкой, которая позировала для Венеры Милосской. Побывал с царицей Савской, поласкал Зенобию, отдохнул с половиной натурщиц Рембрандта, Ван Гога, и, эксперимента ради, Кустодиева. Кустодиевские, кстати, мне не понравились, потому что все понимали по-русски. Неприятно было услышать:
– Девчонки, опять какой-то озабоченный от Гавриила прилетел трахаться…
Поэтому я переключился на иностранок. Императрицу Екатерину тоже навестил, конечно, она ведь была немка. Гаврюша перебросил меня к ней, еще только когда девчонка заезжала на территорию этой ужасной заснеженной России. Прямо в карету, укутанную мехами. Я скрасил ей путь до столицы. Потом отогрелся с Моной Лизой. Ну и так далее. Я только и делал, что прыгал из одной знаменитой постели в другую.
В общем, карусель получилась недурной. Под конец я едва на ногах стоял. И когда очутился на скамейке в парке с Гавриилом в виде проповедника, даже был ему благодарен. Хватит уже.
– Ну как? – спросил он, глядя в дешевенькую Библию.
– Супер, – сказал я, отдуваясь, и добавил для него: – ВЕРУЮ.
Хлебнул еще пивка, а потом сказал:
– Ну я пойду?
– Ага, – сказал он.
– Ну давай, – сказал я и пошел.
Ноги двигались, но почему-то я стоял на месте.
– Что за фокусы? – спросил я.
– А? – спросил он, отложил книжку и пояснил: – Так тебе ТУДА.
«Туда» оказалось лазом под люком на аллее. Я заглянул. Никаких огней, ничего такого. Я увидел дорожку, которая шла сужаясь, и конец ее терялся за приятным, в общем-то, горизонтом.
– Почему туда? – спросил я.
– Живу-то я там, – показал я рукой в сторону дома.
– Да ты же умер, – сказал он осторожно.
– Ясно, – сказал я, – предполагал я, что тут дело нечисто…
– Все чисто, – сказал он грустно.
– Ты испил свою чашу и выбрал свою меру, – пояснил он, – умер от удара.
– Еще часа три назад, – уточнил он.
– Какие же вы с Ним… обманщики, – сказал я.
– Наебщики, хотел ты сказать? – спросил он.
– Ага, – сказал я, ведь и правда хотел, но перетрухал, зачем нарываться, я ведь теперь в их власти, подумал я…
– Дурачок, – сказал он ласково, – ты и живой был в нашей власти…
– Это несправедливо, – сказал я.
– Чувак, – спросил он, – неужели ты думал, что живой мужик может и Клеопатру трахнуть, и Жанну д’Арк, и царицу Савскую?
– Ну да, – сказал я.
– Они же давно уже УМЕРЛИ, а мертвого трахнуть может только мертвый, – сказал он.
– В глобальном смысле, конечно, – добавил он.
Но мне уже было неинтересно. Туда так туда. Я приподнял люк, спустился и ступил на свою последнюю дорогу. Я подумал, что сказать миру напоследок. Гавриил терпеливо ждал. Я покряхтел и полез. Ничего не придумывалось.
– Да пошли вы, бля, все, – сказал я.
Идти было приятно. Трава под ногами пружинила. Интересно, подумал я, Бог – Он как Санта-Клаус или как Джигарханян? Сбоку кто-то задышал. Я не поворачивал голову из принципа.
– Чувак, – сказал архангел. – Слушай…
– Слушаю, – сказал я.
– Нам жутко неудобно, – сказал он.
– А почему так рано-то? – спросил я.
– Мне же еще и сорока нет, – сказал я.
– Вернее, не было, – поправился я, – так за какие такие грехи?!
Он только посмотрел скептически. И я заткнулся.
– Дело не в грехах, которых у тебя немерено, – сказал он.
– Если бы мы каждого мудака брали за жопу за его грехи, вас бы пришлось всех убивать с семи лет, – сказал он.
– Дело в ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ, – сказал он.
– Ты свое предназначение исполнил, – сказал он.
– ДА?! – удивился я.
– Помнишь тот рассказ свой, ну про детей ленинградских, – спросил он, – ты его лет шесть назад написал?
– Смутно, – соврал я, потому что не помнил.
– Ну так это и было твое предназначение, – сказал он.
– А, – сказал я.
– Еще раз прости, – сказал он, – и ОН тоже просил передать, что извиняется.
– Я разочарован, – сказал я.
– Все разочаровываются, – сказал он грустно.
– Да ладно, – сказал я.
– Я вас прощаю, – простил их я.
– Правда? – обрадовался он. – Ну тогда спасибо!
– Прощаемся без обид, – сказал он.
– Прощаемся без обид, – сказал я.
Он пропал, а дорога все длилась. Я прикинул на глаз, получалось, идти несколько дней. Это только то, что видно. А может, у них здесь все так устроено, чтобы идти надо было всегда? В таком случае надо искать выпить и попутчика.