Возничий закричал ему:
-Эй, волчонок, я сейчас тебя проучу!
И если бы Хенрик не увильнул в сторону, то попал бы под хлыст разъяренного толстяка. Да, на улицах Инсбрука тех времен нужно было быть осторожным, можно было спокойно попасть под копыта лошади или колеса дилижанса, а еще с окон могли вылить какую-нибудь дрянь, помои, или даже хуже, результаты ночной неожиданности хозяев. Поэтому, идя по улицам, Хенрик всегда был начеку.
Настала та самая ночь. Все эти дни, прокручивая в голове разные сценарии этой ночи, ревность Хенрика все росла. Он буквально сьедал свою плоть днем, вечером забывая про свои дневные тревоги, потому что Тэа очаровывала его все больше и больше.
Аромат ее тела, смесь трав и феромонов, чудесным зельем вливался в него, одурманивая красотой чувственных красок. Этот запах пленял, этот запах подчинял, превращая его в раба рыжей ведьмы и пагубной страсти. Любовная связь с колдуньями и ведьмами в те времена не приветствовалась. Она итак ходила по лезвию ножа, несмотря на работу инквизиции, продолжая свою работу. Конечно, в Австрии и в Баварии картина с охотой на ведьм была чуть лучше, чем на севере, но опасность, что какой-то недовольный клиент наговорит на ведьму, была всегда. Тэю спасала ее безупречная репутация, поскольку ее заклинания работали. Но это и могло сыграть с ней злую шутку, попади она в руки досужего инквизитора.
Поэтому, она была упорной и храброй. Насколько таковой могла быть хрупкая на вид женщина. И очень сексуальной, для Хенрика являясь не только первой, но и самой притягательной женщиной мире. А тот факт, что она – его ведьма, лишь подогревала его желание.
На закате Хенрик снова бесцельно бродил по полутемным улицам. Поскольку окрестности начали заполняться пьяными людьми и злыми кучерами, которые мчали коней в неизвестных направлениях, он решил пойти домой.
По дороге, уже почти подойдя к дому, он услышал женские визги и мужской рык. Оглядевшись, прямо на другой стороне улицы он увидел неприглядную картину, как мужчина, неплохо одетый, но явно навеселе, схватил женщину, очевидно, легкого поведения, за ее волосы. Она пыталась сопротивляться, и он оттолкнул ее. Женщина ударилась о стену дома, но мужчина не отставал,и взяв ее за волосы, потащил обратно в дом. Она пыталась освободиться, но чтобы он не вырвал ее волосы, она схватилась за его руки, и так он затащил ее внутрь. Хенрика давно не возмущали такие сцены, потому что в те времена не было принято церемониться с женщинами, тем более, падшими. Его впечатлила вся эта сцена: волосы гетеры были очень красивыми и длинными, и это превосходство мужчины над ней, и то как он потащил ее за волосы, почему-то запали ему в сердце. Он сразу представил волосы Тэи, такие рыжие и красивые, которые он тянет, а она стонет от боли и наслаждения. С этими мыслями он пришел домой, опечаленный, потому что сегодня у него не будет близости с Тэей, и возбужденный этой сценой.
Представив, что он будет спать один в холодной постели, ему стало еще грустнее. Комната была полупустой, там стоял лишь один стул и старая кровать, которую Тэа заботливо застелила новым бельем. Ему казалось, что он ощущает ее запах в кровати, поэтому он сразу лег, укутавшись в тонкое одеяло, хотя на улице было все еще жарко. Он еще не понимал тогда, насколько большим наваждением для него стала Тэа, заполнив все уголки, все клеточки, все кирпичики его души и сердца, став единым целым с ним.
Лежа в постели и свернувшись в позу эмбриона, Хенрик не мог понять, какие секреты могут быть у его любимой женщины от него, и даже, если сам Сатана участвует в ритуале, он готов разделить с ней тяжесть ее греха.
Заснув ненадолго, Хенрик оказался в странном виденье, словно он танцует в огне геенны, и демоны в красных масках аккомпанируют ему, пока он, предавшись ритмичным движениям, весь отдается жаркому огню, который полыхает откуда-то сверху, обжигая его языками сумасшедшего пламени, дарящего ему необычное чувство радости и смятения.
От этого сна он пробудился весь в поту и твердо решил спуститься вниз, чтобы снять все подозрения. Крадучись ступая по скрипучим лестницам, он слышал звуки и стоны, идущие от соседних комнат. Везде ощущалась своя мелодия жизни, слышались обрывки чувств и странных ощущений. Ему казалось, что за эти секунды, что он слышал невнятные звуки, он погружался в калейдоскоп жизни людей, которых он даже не знал, видя их эмоции как цветные картинки, сменяющихся одна за другой. Целая жизнь для одних, и ненужный набор красок для других, не видящих жгучих эмоций.
Хенрик всегда представлял чужие ощущения в виде цветов, которые с течением времени стали превращаться в осмысленные картины, принимая очертания и силуэты тех чувств, которые обуревали людей вокруг него. Мир сквозь призму красок был неизменно прекрасен и ужасен.