— Наверное, я просто не должна была появляться на свет, — горько заметила Мара, поднимаясь со скамейки. Она поняла, что злоупотреблять дальше добротой и чуткостью Евдокии Ивановны не стоит. Это выглядело бы неблагодарностью. Снова повязав платок, она взяла узелок в руку. — Совсем недавно я думала иначе, а теперь я уверена, что нельзя обманываться. Зачем-то я родилась рыжей уродиной, судьба которой предопределена, и нечего пыжиться… И день рождения — не всегда праздник.
— Не нужно так, девочка. — Евдокия Ивановна взяла Мару за руку, сдерживая ее. — Кстати, а когда у тебя день рождения?
— Завтра… Завтра мне семнадцать. — Мара вспомнила, как в прошлом году в этот день мать в который раз назвала ее появление на свет своей самой большой ошибкой.
— Если бы не ты, Миша был бы сейчас жив… У меня был бы сын, мой мальчик. — Она едва говорила заплетающимся языком, а глаза ее, как всегда, когда она обращалась к Маре, зло сверкали.
Мара поежилась, снова переживая всю горечь, которую испытала тогда, и, взглянув на Евдокию Ивановну, поспешила добавить:
— Извините, что я столько времени у вас отняла.
— Если бы я не захотела этого сама…
— Вы очень хорошая, — искренне сказала Мара. — Спасибо. Даже если у меня здесь ничего не получится, я буду помнить вас всю жизнь.
— Ты, никак, прощаешься? — Евдокия Ивановна медленно поднялась и поправила тонкую рыжую прядь, выбившуюся из-под платка Мары. Та в ответ пожала плечами, закусила губу, чтобы не разреветься. — Так не пойдет… Вот что, не могу я тебя вот так отпустить. Не могу, и все тут. Живу я одна. Мужа похоронила давно, сына — год назад. Ни внуков, ни родных, ни подруг сердечных. Поехали ко мне, Мара. Поживешь, пока что-то устроится.
— Я… Я…
— Не говори сейчас ничего. Просто поверь, что так бывает, что мы встретились не случайно. И я не буду утверждать, что помогаю тебе бескорыстно. Может быть, общение с тобой и есть моя самая большая выгода… — Евдокия Ивановна крепче сжала руку Мары. — Поехали?
Мара кивнула. Она словно онемела, понимая, что не найдет слов, чтобы высказать всю свою признательность. Словно в бреду, шла она рядом с Евдокией Ивановной, то и дело поглядывая на нее. Мара боялась, что все это — продолжение ее сна. Сейчас вагон качнется, она проснется и…
— Зови меня тетей Дусей, хорошо? — попросила Евдокия Ивановна.
— Хорошо.
— А теперь тебе предстоит экскурсия по нашему метро. В метро не была, небось?
— Не была, — испуганно ответила Мара.
— Значит, загадывай желание. То, что происходит с тобой впервые, всегда способствует его исполнению. Загадала?
— Нет, не могу. Ничего в голову не идет.
— Ну, здесь я тебе не советчица, — улыбнулась Евдокия Ивановна. — Хотя в канун дня рождения оно обязательно должно быть.
— Я придумаю, — пообещала Мара и стала спускаться вслед за своей спутницей по ступенькам перехода метро.
— Готовься: впереди тебя ожидает столько нового, что на все твои мечты хватит, только успевай загадывать!
Мара только улыбнулась в ответ. Она была готова верить каждому слову этой удивительной женщины. Мара смотрела на нее с благодарностью, на ходу фантазируя о том, что она — Золушка, а тетя Дуся — настоящая фея, которая выполнит любое ее желание. От этого на душе Мары стало так легко, так светло. Жизнь только начинается, все будет хорошо, не стоит планировать, загадывать наперед. Все обязательно сложится так, как должно. Мара взяла Евдокию Ивановну за руку, слегка сжала ее.
— Держись за меня, девочка, держись, — ласково произнесла Евдокия Ивановна, помогая Маре ступить на лестницу эскалатора. Увидев восторженные глаза Мары, добавила: — Добро пожаловать в новую жизнь!
Жизнь у Евдокии Ивановны была для Мары непривычной. В ней было благополучие, покой, относительный достаток. В небольшой двухкомнатной квартире с проходными комнатами было тепло и уютно. В распоряжение Мары была выделена одна из них. Это было странное ощущение, радующее Мару, вселяющее в нее веру в будущее: с первых минут пребывания у Евдокии Ивановны она почувствовала себя дома. Здесь никто на нее не кричал, никто не оскорблял, ничего не требовал. Она сама, как могла, участвовала в жизни своей новой знакомой, так вовремя протянувшей ей руку помощи. Совершенно чужой человек относился к ней радушно, тепло, со вниманием и заботой, и Мара изо всех сил старалась отвечать тем же. Она не ощущала себя лишней в доме, давшем так необходимый ей приют. И семнадцатый день рождения нежданно-негаданно прошел особенно. Получился настоящий праздник, от чего Мара успела отвыкнуть. Она ничего не ждала, но на следующий день после знакомства, вернувшись с работы, Евдокия Ивановна с порога защебетала слова поздравлений и протянула Маре большой пакет.