Сейчас, в кустах, с чужим луком в руках, Спиря гордился тем, что он эвен.
— Вы волков не бойтесь, пока я с вами, — объяснял он русским. — Волки эвенов боятся. Мы их душим. Вот так!
Он показывал, как именно эвены душат волков. Потом спохватывался, снова пригибался и шел дальше. Алешка и Пашка знали, что волки тут не ходят никогда, но из чувства глубокого уважения к Спире даже немножко боялись волков.
Заметив куропатку на берегу ручья, шагах в десяти, Спиря присел. Алешка с Пашкой рухнули животами в ледяную воду между кочками. Куропатка недоуменно посмотрела на Спирю, моргая черными глазками на маленькой коричнево-серой головке, и стала аккуратно, боком, спускаться к воде, чтобы пощипать багульника.
Спиря поднял лук к груди, держа его горизонтально, натянул тетиву и показал кончиком стрелы на цель. Куропатка снова тупо уставилась на Спирю. Он отпустил тетиву, и стрела, мелькнув между ветками березы, воткнулась в куропатковую грудь. Птица свалилась в ручей и поплыла, барахтаясь вниз головой. Спиря обернулся:
— Я попал, — сказал он недоуменно и тут же поправился: — Я всегда попадаю!
Они вскочили и побежали вдоль ручья, догоняя быстро уплывающую добычу. Когда птицу достали из воды, она уже не дышала. Стрела вошла ей в грудь всего на пару сантиметров.
— Красивая, — сказал Алешка, разглядывая вблизи рябой узор перьев.
— А у кого дома мы ее жарить будем?
— Надо здесь, в джунглях, жарить, — сказал Пашка. — Щас костер разведем…
— А спички есть? — спросил Спиря. — Нет? Значит, так съедим.
Он посмотрел на закатившиеся куропачьи глаза, подумал, что никогда не ел сырого мяса, и вспомнил рассказы деда о том, что сырое мясо очень полезно.
— Мы, эвены, едим сырое мясо, — заявил он, подумал и добавил: — Поэтому мы сильные и можем душить волков.
Перемазавшись кровью и порезав палец, он Пашкиным перочинным ножиком кое-как освежевал тушку, снял с нее шкурку вместе с перьями. Внутренности выпустил на землю и спихнул ногой в ручей. Потом отрезал кровяно-розовый окорочок и укусил его. Укусил еще раз.
Пашка с Алешкой переглянулись.
— Леш, индейцы едят сырое мясо? — спросил Пашка.
Алешка поднял с камней тушку, отряхнул ее, повертел в руках, чувствуя на пальцах теплый жир и кровь. Зажмурился и укусил.
— Едят, — сказал он Пашке, открыв глаза. — Ничего так, вкусно.
Они с аккуратностью воспитанных мальчиков пообгрызли самые мясистые части куропаткового тельца и бросили остатки в ручей. Все трое ощущали победное удовольствие. Пашка с Алешкой были рады, что их затея с луком не провалилась, а Спиря млел, размышляя о том, какой же он все-таки настоящий эвен — стрелу изготовил, дикого зверя убил, сырое мясо ел.
Губы мальчишек блестели от птичьего жира.
— Спиря, — спросил Пашка, — а ты где живешь?
— У бабушки, — ответил Спиря и показал рукой куда-то в сторону.
— А ты, Спиря, хочешь быть индейцем? — спросил Пашка.
Спиря немного подумал, вспоминая мускулистых ирокезов в бабушкином черно-белом телевизоре, и уверенно сказал:
— Да.
— Классно! — сказал Алешка. — Только, знаешь, тебе надо будет делать для нас стрелы.
Спиря кивнул с холодной невозмутимостью последнего из могикан.
— И еще, знаешь… — помялся Алешка. — Индейцы ведь не едят заячье говно.
— Ладно, — с готовностью согласился Спиря. — Я и сам хотел уже перестать. Глисты. И зайцев здесь мало. Вы вообще видели тут зайцев?
Пашка с Алешкой переглянулись и пожали плечами. Конечно, это было не очень прилично для индейца — не видеть каких-то там зайцев.
3
Любимым местом домашних игр индейцев было дальнее задиванье. Квартиры их семей, расположенные в одном доме, были одинаковыми, и диваны, столы, телевизоры — стояли на одних и тех же местах. Правда, в Алешкиной квартире царил бедноватый минимализм: диван оброс индейской бахромой, потому что кошка точила об него когти, самодельная книжная полка шатко прислонилась к неровной стене в углу зала, а в родительской спальне стояли у противоположных стен две железные кровати. На одной из них часто лежал в зыбком алкогольном беспамятстве Алешкин отец. Тогда мальчишки выползали из-за дивана и тихо, елозя животами по старому линолеуму, прятались под его кровать. Они играли в индейцев, пробравшихся во временную хижину бледнолицего капитана. Пьяный капитан бредил в беспокойном сне, вскрикивал матерно и спускал с кровати тяжелую руку — шарил по полу в поисках залапанной банки с холодной водопроводной водой. Индейцы каждый раз передвигали банку и дергались от удушающего смеха. Так они вредили бледнолицым.