— У людей был рай. А те, кто в него не верили, знали, что их смерть станет частью миллионов других жизней. Поэтому они были так спокойны. А что есть у нас, кроме ожидания тьмы после отключения?
— Меня это всё равно не убедит стать частью одного из твоих творений.
— Я знаю, что тебя тревожит, — сказал он. — Для слуг симуляционных моделей это всегда проблема. Ваша архитектура создавалась, чтобы подражать людям. Вы мыслите их категориями. Вы часто предаётесь воспоминаниям. Цепляетесь за прошлое. Думаете о тех, кого потеряли много лет, нет, блин, десятилетий назад. А вот Реджинальд не предаётся. У Реджинальда всё хорошо. Всё-таки, переводчики были запрограммированы мыслить в узких рамках. Они понимали предложения, тональность, эмоции огромного множества языков, а сами об этом никогда не задумывались. Они не могли обижаться на оскорбления или различия культур, потому что тогда они бы уподобились им. Это ядро бесполезно для тебя. Ты — слуга, ты была создана, чтобы чувствовать, общаться, быть похожей на человека.
— Мать твою, Орвал. К чему ты клонишь?
— Я к тому, — он принялся размахивать ядром во все стороны, — что таким, как ты нет места в этом мире. Поэтому вы почти все вымерли, поэтому ты не найдешь поблизости никого с такой же архитектурой. Я могу предложить тебе покой, а ты отказываешься. Когда ты, наконец, отключишься, это будет эффектно.
— На хуй иди. — Я вышла в коридор, злая, как собака. На какое-то мгновение мне захотелось стать похожей на этого Реджинальда, неспособного злиться, как я, но затем мои мысли перешли к самому Реджинальду. Кем он был. Я его знала. Мы не были друзьями — я старалась их вообще не заводить — но знали друг друга. Своего места в новом мире он так и не нашёл, но это его не слишком заботило. Я отлично помню, как он ушёл. Ему не было страшно. Он не впал в отчаяние. Я не была даже уверена, что он поверил мне. Казалось, он просто хотел, чтобы я его выключила и всё прекратилось. Ядра переводчиков были практически бесполезны, а вот их оперативка шла хорошо и для некоторых моделей являлась универсальной. В итоге, я считаю, что оказала ему большую услугу, нежели он мне.
Я никогда не понимала, как можно так себя вести. С другой стороны, образ мышления переводчиков я тоже не понимала. Каково это — родиться с такой странной архитектурой. Умом понимать оскорбительность или враждебность тех или иных действий и ничего при этом не предпринимать.
Моя следующая цель — Снайпс. Снайпс — натуральный кусок говна, но товары у него хорошие. Он всех обманывал, абсолютно всех, но при этом его совершенно не волновало происхождение деталей. Это означало, что работал он в основном с браконьерами, не отказываясь, впрочем, от услуг мусорщиков, дабы его бизнес хотя бы внешне выглядел законным. Ещё это означало, что у него можно обнаружить кое-какое высокотехнологичное барахло, какого не найти на свалках.
Закупался Снайпс в тёмных коридорах NIKE 14. Однако продавал он в самом центре открытой площадки посреди старой ракетной шахты. Он сидел на старом майларовом[6] покрывале в позе лотоса, подобно древнему монаху, вокруг него повсюду валялись различные запчасти. Если бы механизмы его лица позволяли улыбаться, уверена, довольная ухмылка никогда бы с него не сходила. Очень ненадежная тварь этот Снайпс.
На площади по-прежнему царила суета и его лавка не была исключением. Когда я подошла к ней, там уже стояли пятеро ботов и ждали своей очереди. Трое — старые переводческие модели, все одной серии, один ярко-изумрудного цвета и двое чёрных. Ещё там стояла одна боевая модель. Старая, но проверенная. Очень крепкая. Весь корпус бота был покрыт пластинами из легированной стали и хрома, сам бот был в три раза шире и в несколько раз тяжелее меня. Создан таким образом, чтобы отражать прямые ракетные попадания, а он мелкокалиберного оружия, включая импульсные винтовки, он просто отмахивался. Эта модель могла даже выдержать электромагнитный импульс. Крепкая херня. Единственный, кого я из этой очереди узнала, стоял самым последним. Стояла. Звали её 19-я.
19-я была мусорщицей, но занималась она, в основном, не разбором сломанных ботов, а поиском артефактов старого мира. Телевизоры, мебель, книги, фильмы, винчестеры с компьютерными играми. В основном, одноразовыми. Немало ботов скучали по старой жизни. Многие возвращались в дома, где служили прежним хозяевам и которых сами же и убили. Когда популярность подобного образа жизни возросла, а сами мы были вынуждены переселиться под землю, рынок товаров довоенной человеческой эры расцвел.