Нет и не будет «рая на земле». Нет оснований для страстных человеческих мечтаний о прогрессе и абсолютном значении человеческого творчества и дел человеческих. Смысл жизни не сами дела, а в творческом динамическом стремлении к Богу, жизни в вере и любви к Богу, здесь «Его Царство», и оно не во вне человека, а внутри, в сердце, в любви, в искании Бога, в жизни в Боге. Смысл жизни в приобщении Богу, в стяжании Святаго Духа.
Преподобный Серафим звал не только веровать в Бога, но учил знать Бога, знать и узнавать благодать Святаго Духа каждый раз, когда она благодатно коснется человека, звал быть постоянно в благодати Божией. Стяжание Святаго Духа, постоянная жизнь с Ним и в Нем — это начало Царства Божия и вечной жизни, которой человек приобщается уже на земле.
От взглядов, представлений, мировоззрений, философии, угнетенных тремя измерениями, от перспектив в пределах горизонта, преподобный Серафим тихо и кротко-ласково, простыми словами зовет человека к такому дерзновению, о котором не смел и подумать Мотовилов — сын своего народа и русского общества того времени. В тихих и кротких, свято простых и ласковых словах преподобного Серафима о стяжании Святаго Духа, о знании Его и сроднении с Ним — дышит все Православие и под лучами радости смиренно-дерзновенной веры преподобного Серафима оживает русская душа.
Русская жизнь, русское общество, русская религиозная мысль были под длительным не русским и не православным влиянием. Чужая мысль и мировоззрение на многое наложили свой отпечаток. Подлинно православный религиозный церковный опыт всегда был в Русской Церкви, но между опытом и мыслью не было полной симфонии.
Подлинный церковный опыт и подлинно церковные мысли хранились ею по преимуществу в богослужебном богословии, в богатейшем догматическом и нравственно-богословском содержании стихир, тропарей, канонов и пр., являющихся часто сокращенным изложением проповедей или трактатов святых Отцов на догматические и нравственные темы. Все это богослужебное богословие, без малейшего изъяна строго православное, и богословствование преподобного Серафима Саровского о стяжании Духа Святаго абсолютно согласно с ними, насыщено тем же Духом.
В формальном же школьном богословии преподавались совсем иные взгляды, большей частью в полном противоречии с богослужебным святоотеческим богословием.
Именно от этого в значительной степени неправославного, богословия бежал в XVIII веке старец Паисий Величковский, противопоставляя это богословие «Азбуке духовной» святителя Тихона Задонского, чего никак не могло случиться в отношении подлинного церковного богословия святых Отцов.
Более того, как отмечают наши церковные историки, и особенно ярко о. Георгий Флоровский, лучшие священники XVIII века, получившие воспитание в указанном школьном частично неправославном духе, чтобы стать настоящими добрыми пастырями должны были переучиваться в церковной стихии, в среде верующего народа, пропитываясь подлинно православным богослужебным богословием и, конечно, в этом процессе влияние преподобного Серафима Саровского было самым духовно авторитетным и действенным, ибо он богословствовал не теоретически, а опытно проверяя свои слова веянием Того Духа, стяжание Которого учил он считать главным и единственным делом жизни человека.
В течение всего XVIII века и первой половины XIX оба течения богословской мысли боролись в Русской Церкви.
В 30-х годах XIX века мы видим начало и затем развитие процесса русского православного возрождения. Магистраль его можно наметить именами митрополита Филарета, Хомякова, епископа Феофана Затворника, о. Иоанна Кронштадтского, митрополита Антония Храповицкого. Этот процесс привел Русскую Церковь к Московскому Собору 1918 года, к огненной славе русских мучеников в гонении на Русскую Церковь.