— Что отец, что сын, — притворно негодовала Дханванти. — Чего только не придумают, лишь бы над старухой посмеяться.
Банварилал широким шагом пересек дворик и скрылся за дверью своей комнаты. Дханванти осталась подышать свежим воздухом. Какой у нее сын! Идет через двор, а матери кажется, будто прекрасный принц из сказки. Дверь, закрывшаяся за ним, разбудила в ней давние воспоминания.
— Как будто вчера это было… Когда я поняла, что будет у меня ребенок, расплакалась от счастья. Слезы дождиком капали.
Дханванти улыбнулась в темноте. С какой ясностью все это помнится. Прошло тридцать лет, тридцать счастливых лет, куда они подевались? Были — и нет. Куда девалась та совсем юная, неопытная девушка? Ничего-то она не знала, ничего не понимала, ни слова правильного сказать не умела, ни сесть, ни встать.
В то утро она почувствовала, что ее тошнит, что ей противно смотреть на еду, и пожаловалась молодому мужу, а тот поднял шум на весь дом!
«Ты, конечно, съела что-то, Ванти! Иди скорей к своей свекрови, она тебе лекарство даст».
Когда свекровь расспросила ее и, конечно же, догадалась, в чем дело, она со смехом прогнала Гурудаса:
«Иди, сын, иди! Не нужны ей твои лекарства! Что нужно было, ты уже сделал, теперь ступай занимайся другими делами».
Дханванти долго бы еще стояла во дворе, поглощенная воспоминаниями, если бы не услышала голос Гурудаса:
— Ты сколько еще собираешься стоять там в темноте? Поистине, здесь средняя невестка — один свет в окошке. Уехала она, сразу весь дом притих. Язык у нее, конечно, длинный, зато она никому не даст соскучиться.
Дханванти спокойно выслушала неожиданную похвалу Митро и запомнила на будущее слова мужа.
Она вошла в свою комнату и заперла дверь.
Погасив свет, она печально спросила:
— И почему это тебе дом кажется пустым без средней невестки, а о том, что из трех сыновей один семью покинул, ты и не думаешь…
Гурудасу не хотелось затевать разговор о Гульзарилале на ночь глядя. Дханванти до рассвета не уймется. Целую «Махабхарату» сложит, и прошлое припомнит, и о будущем поговорит.
— Если спать еще не хочешь, — сказал он в надежде переменить разговор, — посиди около меня, жена.
Дханванти присела на кровать мужа и, просунув руку под одеяло, начала осторожно растирать ему ноги. Ей вдруг сделалось легко и спокойно.
— А помнишь, — спросила она, — когда родился Банварилал, твоя мама на радостях целую гору ладду[34] заказала?
Перемена в настроении жены рассмешила Гурудаса.
— Ох, Дханванти, как я тебя хорошо понимаю! Все понимаю — готовишься праздновать рождение внука. Если уж так хочется — две горы ладду закажи!
Гурудас не видел счастливую улыбку жены, но догадался, что она улыбается. Какое счастье, думала Дханванти, как щедро одаривает ее жизнь. Муж — чистой, святой души человек, и все, что он говорит, непременно сбудется, не может не сбыться.
Гурудас заставил ее вздрогнуть, вдруг потрепав по плечу:
— Терпения наберись, Дханванти, терпения! А то умрешь ты у меня от радости!
Дханванти промолчала, а когда собралась снова обратиться к отцу своих детей, обнаружила, что он заснул. Она тихонько убрала руку из-под одеяла, поправила мужу подушку и уже хотела встать, но Гурудас опять открыл глаза, будто и не спал вовсе.
— Слушай меня, Дханванти, — заговорил он, продолжая прерванную мысль. — Семья, семейное счастье, дом — все это цветник призрачный. Стоит ему расцвести, жадные руки человеческие то к одному цветку тянутся, то к другому. Не забывай об этом, жена. И если хоть чуточку добра сумеешь сделать, будь этим довольна. Поняла?
Когда Митро в цветастом покрывале, наброшенном на бледно-оранжевый шальвар-камиз, оперлась на руку Сардарилала и спрыгнула с тонги[35], завсегдатаи соседнего «Нур Махала» пришли в немалое возбуждение и с любопытством воззрились на нее. К Бало, хозяйке трехэтажного дома, приехала в гости красавица дочь с мужем! Вот она — хохочет, горделиво вскидывает голову! Замерли лавки по обе стороны улицы: кто застыл с безменом в руках, кто с черпаком над кипящим котлом, кто ахнул, кто вздохнул, кто глянул с завистью, кто отвернулся с ревностью. Все взгляды устремились к дочери и зятю Бало.
Аутар окаменел с деревянным метром в руках, а придя в себя, окликнул Равель Сингха:
— Равель Сингх, друг! Привет весне, конец зиме!
— Негодяй ты, Аутар Чанд! — подмигнул тот. — Совсем замерз, что ли? Раскочегаривайся, друг, грей мышцы-кости, а то как завтра бороться выйдешь!
Сардарилал, такой громадный рядом с тоненькой Митро, ни слова не пропустил из этой перепалки. Скрипнув зубами, он опустил глаза и быстрым шагом повел Митро в дом.