— Банварилал говорит: Митро, говорит, тело твое как золото и мед… Мед! А я ему, придурку, отвечаю: я, может, говорю, и мед, раз к этому меду змеи твоих желаний так и липнут…
Лицо молодой жены Банвари приобрело пепельный оттенок. Зажимая ладонями уши, она проговорила:
— Прошу тебя, Средняя, замолчи! Не хочу я, чтобы дурные мысли в голову лезли!
Средняя чуть с кровати не скатилась со смеху.
Ее сияющая нагота и разговоры о Банвари сводили Сухагванти с ума. Если нет у женщины стыда, как у этой погубительницы, тогда тело ее превращается в котел грехов кипящих.
Сухагванти спрятала голову под одеяло.
— Старшая! — позвала Митро. — Ну открой лицо, ну посмотри на меня, Старшая!
— Не кричи! — донесся сдавленный шепот из-под одеяла. — Все же слышно! Они услышат…
Митро горделиво вытянулась на кровати.
— Ну и пусть слышат! Мне-то что? Пусть слушают сколько влезет. Сестричка, милая, ну сделай, что я прошу!
— Что? — спросила Сухагванти, выглядывая из-под одеяла.
Митро стремительно села, приподняла руками груди.
— Скажи честно, Старшая, у кого еще такая грудь?
Сухагванти так и полыхнула. Она сорвалась с постели, подскочила к Митро и зашипела, ударяя себя ладонями в лоб:
— Блудная ты! Умрешь и знать не будешь, жила или не жила! Чем гордишься? Тела наши — тлен. Стыд какой. Да в любом доме есть такие завлекательные горячие женщины, и у каждой есть все что полагается. И груди тоже! У каждой! Ты думаешь, бог только тебе их дал?
Митро бесстыдно раскинула руки.
— До земли склоняюсь перед добродетельной супругой моего деверя. Ты скажи ему, своему обожаемому мужу, — пока при мне этот божий дар, я и думать не желаю ни о какой смерти!
Тут уж кроткая жена Банварилала обернулась тигрицей:
— Заткнись ты, девка уличная! Оденься, чертова Митро, пока я тебе всю красоту не испортила!
Митро мгновенно оценила силу ярости Старшей и, посмеиваясь, натянула на себя шальвары и рубашку.
Сухагванти, схватившись за голову, бормотала еле слышно:
— Греха сколько, стыда сколько — замужняя женщина, а ведет себя как базарная потаскуха… Лакшми, богиня светлая, спаси ты этот дом от позора!
Митро прыснула.
Сухагванти подняла на нее глаза:
— Жалко, сестра, убереглась ты сегодня от рук мужа и деверя. Убили б они тебя — и ты бы навек отмучилась, и им освобождение. Ты скажи мне, Средняя, откуда у тебя такие повадки?
Митро ответила с большой охотой:
— Благословенная, как вода семи рек священных, черная, как сковородка закопченная, мамаша у меня. — Митро снова улеглась на спину. — А смотри, какую меня беленькую родила! Она говорит, я вся в одного богатого, известного в наших местах человека, в тахсильдара[23] нашего округа. Сама подумай, Старшая, от кого было мне унаследовать такие тонкие и чистые чувства, как, например, у тебя? Я совсем другая. И, ясное дело, мужу моему, твоего мужа младшему брату, не понять, какой огонь меня жжет-сжигает. Сардари только и хватает что на раз в неделю, ну на два. А я вся изжаждалась, изголодалась, корчусь, как рыба без воды.
Сухагванти, не отрываясь, смотрела на Митро с таким ужасом, будто не в силах была найти ни одной знакомой черточки в ее лице.
— Средняя, — пролепетала она, — напрасно твоя мать правду скрыла, когда выдавала тебя замуж.
Ей опять сделалось жарко от крови, прилившей к щекам.
— Сестра, у женщин одна дорога в жизни — семейная. А сойдет она с этой дороги, только бог ее спасти может…
Митро положила ладони на уши и сказала, играя глазами:
— Если будешь мне свои советы навязывать, я притворюсь, я буду кивать и поддакивать… А тело мое все равно не послушается… Знаешь, когда совсем невмоготу…
Это было выше сил Сухагванти.
— Хватит! Хватит!
Митро поудобней устроилась на подушке, закрыла глаза и принялась вслух утешать себя:
— Митро, красавица! Чтоб все твои враги подохли в корчах! Бог тебя создал, чтобы радовалась ты жизни, он тебе не даст пропасть.
Она лежала с закрытыми глазами и ясно видела перед собой своего дружка из Бенареса, полицейского инспектора Ниямата — высокого, широкоплечего, усатого. Как он сначала все хохотал, а потом сердиться начал:
«Ты что лежишь? Не видишь, кто пришел?»
«А может, вор пришел! Не шуми, Ниямат-инспектор, тут тебе не участок, ты у меня в гостях…»
Рука Ниямата сдергивает покрывало с ее груди.
«Сейчас начнем личный обыск!» — объявляет он.
Митро млеет и говорит ему:
«Ах ты котище! Увидел сливки, так сразу и лизать?..»
Митро томно потянулась, и одеяло соскользнуло на пол.